Разрушение Дома Да Дерга (Страница 3)
1 2 3Шесть сотен сразит он в первой схватке да по одному воину на каждое оружие да на него самого. Не уступит он в доблести никому в Доме и станет похваляться победой над королем [...]. Спастись попытается он, хотя будет изранен. Когда ж пожелает он выйти из Дома, то больше чем гальки, травы на лугу и звезд в небе будет ваших разбитых голов, сгустков мозга, костей, потрохов, что рассечет он и разбросает по холмам.
Тут в страхе и ужасе от Мак Кехта отбежали разбойники за три холма. Снова взяли они промеж себя заложников – Гера, Га-бара и Фер Рогайна.
– Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя б из-за этого человека,– сказал Ломна Друт.– Лишитесь вы ваших голов.
– Не могу я,–ответил Ингкел,–облака [...].
– Воистину так, о Ингкел,– сказал Ломна Друт,– не тебе убыток от разрушения, горе [...].
– Так,–молвил Ингкел,–быть может мое тело [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, и было в нем три славных воина в шелковых плащах. В каждом плаще золотая заколка. Три копны золотистых волос у тех воинов, что доходят до бедер, когда распускают они их. Стоит поднять им глаза, как и волосы поднимаются до кончиков ушей. Вьются те волосы, словно шерсть на голове барана. Пять золотых колец и дворцовый факел над головой каждого воина. Всякий, кто ни есть в Доме, дорожит их деяниями, голосом, словом. Узнаешь ли ты их, о Фер Рогайн?
Тут зарыдал Фер Рогайн, так что вымок у губ его. плащ и не услышали от него ни слова, пока не минула треть ночи.
– О малыши,– сказал тут Фер Рогайн,– должно мне делать, что делаю. Это Обал, Облени и Корпре Муск33 – три сына короля Ирландии.
– Горе нам, коль это так,– сказали три сына Донн Деса,– ибо воистину хороши эти трое. Девичья повадка у них и братские сердца, доблесть медведя и бешенство льва. Кто б ни делил с ними время и ложе, не знает ни сна, ни желания есть девять дней, как оставит их. Добрые юноши для своих лет! Три раза по девять врагов сокрушат они в первой схватке [....]. И один из них падет там. Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя б из-за этих троих!
– Не могу я,–ответил Ингкел,–облака [...].
–- Кого же ты видел еще?
– Покой я увидел, и было в нем трое – могучих, невиданных, Диких. ...Узнаешь ли ты это [...].
– Нелегко мне узнать их,–сказал Фер Рогайн,–ибо ни в Ирландии, ни во всем свете не бывало подобных, кроме разве что трех фоморов, которых привел Мак Кехт, победив в поединке. Ни один из фоморов не смог устоять пред Мак Кехтом, и тогда забрал он этих троих с собой, дабы стали они заложниками в доме Конайре и не губили фоморы пшеницу и молоко ирландцев больше того, что имели они по праву. Верно, что страшен их облик. Три ряда зубов у них от уха до уха. Быка да свинью сразу кладут они в рот, и видно, как опускаются они оттуда до самого пупка. Тела у них сплошь из костей. Клянусь тем, чем клянется мой народ, что больше сразят, чем оставят в живых они воинов в битве. Шесть сотен сразят они в первой схватке [...]. Лишь ударом, толчком да пинком станут они убивать, ибо они заложники у стены и не дают им в руки никакого оружия, дабы не совершили они дурного. дела. Клянусь тем, чем клянется мой народ, что если бы имели они оружие, две трети из нас не ушли бы живыми. Горе тому, кто начнет разрушение, ибо воистину это не битва с лентяями.
– Не могу я,–ответил Ингкел [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, и было в нем трое мужей, коричневых, сильных. Острижены их коричневые волосы. Огромные кольца у них на лодыжках, а ноги и руки толщиной с тело воина. Вьются их коричневые волосы, что тремя копнами лежат на больших головах. Плащи на них красные и многоцветные. Три черных щита у них с золотыми крюками да три пятиконечных копья. При каждом был меч с костяной рукоятью. Вот что за искусный прием проделывали они: каждый бросал свой меч вверх, а за ним и ножны, и входили в них мечи, прежде чем падали наземь. Узнаешь ли ты их, о Фер Ро- гайн?
– Нетрудно [...]. Это Мал, сын Телбайна, Мунремар, сын Герркинда, и Биррдерг, сын Руада,– три королевских родича, три пер- вейших в доблести, три лучших из тех, кто во все времена стояли за щитом в Ирландии. Сто воинов сразят они в первой схватке и не уступят в доблести никому в Доме. Станут они похваляться [...] и попытаются спастись. Не дело вершить разрушение хотя б из-за этих троих.
– Горе тому, кто начнет разрушение,–сказал Ломна Друт.– Славнее была бы победа, коли б спасли, а не ранили их. Хвала тому, кто спасет их, и горе тому, кто убьет.
– Не могу я [...].
– Кого же ты видел еще?
– В изукрашенном покое увидел я мужа, что прекрасней любого ирландца. Был он в пурпурном плаще. Белее снега одна из его щек, а другая красна, словно ягода. Голубее колокольчика один из его глаз, другой же чернее жука. Размером с корзину золотистая копна его волос, доходящих до бедер и вьющихся, словно шерсть на голове барана. Если мешок диких яблок вывалить ему на голову, то ни одно не упадет на землю. В руке его меч с золотой рукоятью. При нем щит цвета крови, чьи золотые пластины украшены заклепками светлой бронзы. У него тяжелое длинное копье с тремя наконечниками, чье древко потолще ярма. Узнаешь ли [...]?
– Нетрудно узнать его, ибо поистине все ирландцы знают Конала Кернаха, сына Амаргена34. Ныне с Конайре тот, кого любит король больше всех, ибо схожи они и лицом, и осанкой. Воистину славный воин Конал Кернах! Его щиту цвета крови, что украшен заклепками светлой бронзы, дали улады имя Брикриу Конала Кернаха. Клянусь тем, чем клянется мои народ, [...] будет обильным сегодня кровавый дождь, что прольется на него у входа в Дом. Семь входов там, но сумеет Конал Кернах быть у всех разом, и не будет такого, где б не стоял он. Три сотни врагов сокрушит он в первой схватке, не считая [...] и будет похваляться [...]. Когда ж соберется он напасть на вас [...] и попытается он спастись, хотя будет изранен. Горе тому, кто начнет [...].
– Не могу я,–ответил Ингкел [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, что украшен искусней, чем прочие в Доме. Серебристый полог вкруг него и чудесные украшения внутри. Там я увидел троих. Прекрасен облик, волосы, брови у тех, кто сидел по бокам. Сами они белее снега, и дивный румянец на щеках тех двоих. Славный юноша сидит между ними. Воистину под стать королю его пыл и деяния. Мудрецу он сродни разумением. Плащ, что я видел на нем, прекрасен, словно туман первых дней мая. Цвет свой меняет тот плащ поминутно, и всякий красивей другого. На груди его золотой круг размером от подбородка до пупка. Словно золото сверкали его волосы. Не видел я в мире создания прекрасней, чем он. Подле него лежал меч с золотой рукоятью, что на локоть был вынут из ножен. Довольно было того, чтоб человек на другом конце Дома разглядел червяка в его блеске. Слаще напевов золотых волынок, что играют в Доме, звон этого меча. Увидал я его и сказал:
– Вижу повелителя высокого, царственного, что самый цветущий и шумный...
В сон погружен был тот славный юноша, и голова его покоилась на коленях одного человека, а ноги на коленях другого. Потом проснулся он, встал и спел песнь...35
И снова сказал он...
В третий раз молвил он...
– Знаешь ли ты, о Фер Рогайн, кто пел так?
– Как не узнать мне его,– ответил Фер Рогайн,– “Нет схватки без короля”. Не бывало во всем свете короля благородней, прекрасней, славней и сильнее, чем он. Это Конайре, сын Этерскела – не рождался еще правитель добрее, красивей и лучше его, владыки ирландцев. Не сыскать в этом муже изъяна, будь то в обличье, теле, одежде, будь то в росте, сложении иль виде, будь то в глазах, волосах иль белизне его кожи, будь то в мудрости, слове иль ловкости, будь то в оружье, платье иль стане, будь то в достоинстве, щедрости или. величии, будь то в разуме, храбрости, роде. Воистину велика доброта этого юноши, пока не выступит он на геройский подвиг. Силой и доблестью преисполнится он, когда сойдется с бойцами Ирландии и Британии, так что не случится разрушение, покуда он будет в Доме. Шесть сотен воинов сокрушит он, прежде чем возьмется за оружие, да шесть сотен с оружием в руках в первой схватке. Клянусь богами, которыми клянется мой народ, что доколе не лишат его питья, и в одиночку защитит он Дом, пока не придет к нему помощь от человека из Тонн Клидна и Тонн Эсса Руад 36 . Девять входов37 в этом Доме, и у каждого поразит он сотню врагов, а когда уж не в силах будут сражаться его люди, лишь один он свершит геройские деяния. Если случится ему выступить против вас
из Дома, то сколько травы на лугу или гальки у моря, столько будет. расколотых ваших голов [...]. Воистину кажется мне, что не пожелает он спастись из Дома, ибо нет у него никого дороже тех двоих, что ты видел при нем. То два его воспитателя, Дрис и Снити. Трижды пятьдесят воинов сокрушит каждый из них у входа в Дом, не отступив от него и на шаг, пока не погибнет. Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя б из-за этих двоих да короля, что сидит между ними – верховного правителя Ирландии, Конайре Великого, сына Этерскела.
– Горестна гибель короля,– сказал Ломна Друт, сын Донн Деса.
– Не могу я [...].
– Есть у тебя право, о Ингкел,– сказал Ломна Друт,– и не тебе несчастие [...].
– Горе мне,– молвил Ингкел,– ибо тело мое [...].
– Кого же ты видел еще?
– Двенадцать мужей видел я на серебряных ложах вокруг королевского покоя. У них золотистые волосы и голубые рубахи. Не отличить одного из них от другого по красоте, обличью иль доблести. В руке у каждого меч с костяной рукоятью, и ни один не опущен книзу. Повсюду я видел поводья, что держат они в руках. Узнаешь ли [...]?
– Как не узнать [...]. Это свита правителя Тары: три Лонд Лифе, три Арт Ат Клиат, три Буйдир Буаднеди да три Тренфир Куйлне. Клянусь [...]. Немало будет сраженных ими [...]. И пожелают они спастись [...]. Горе тому, кто начнет разрушение [...]. Что же ты видел еще?
– Пестрокрасного юношу в красном плаще видел я, что рыдал беспрестанно. Любой в тридцати сотнях принимает его к груди. Под ним ложе голубого серебра. Плачет тот юноша, и воистину горестно слышать это его спутникам. Трехцветные волосы у него–зеленые, красные и золотистые. Не знаю уж я, таковы ли они от рождения иль принимают тот облик. Знаю лишь, что страшат его злые деяния. Видел я трижды пятьдесят юношей, под которыми серебряные сидения. Пятнадцать тростинок с шипами на концах было в руках пестрокрасного юноши. Пятнадцать нас было, и поразил он всех в правый глаз, да попал в один из зрачков моего глаза. Узнаешь ли его, о Фер Рогайн?
– Как не узнать [...].-Зарыдал тут Фер Рогайн и пролил кровавые слезы. - Горе ему! То дитя раздора ирландцев и бриттов, их соперничества в гостеприимстве, обличье, сложении и конном искусстве. Горестно это. Он свинья, идущая за желудем. Он лучший из всех королевских отпрысков, что бывали в Ирландии. Он дитя Конайре, сына Этерскела, и зовут его Ле Фер Флайт. Семь лет ему от роду, и думается мне, что опечален он цветом, в который окрасились его волосы. Трижды пятьдесят юношей, что сидят подле,– личная свита сына Конайре.
– Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя бы из-за него одного,– сказал Ломна Друт.
– Не могу я [...].
– Что же ты видел еще?
– Шестерых я увидел против того же покоя. У них золотистые волосы и зеленые плащи, скрепленные у отворотов оловянными заколками. Наполовину кони те люди, как Конал Кернах38. Быстро, как мельничное колесо, набрасывает каждый из них свой плащ на другого и не уследить за этим. Узнаешь ли [...]?
– Как не узнать [...]. То шесть кравчих правителя Тары: Уан, Броен, Банна, Делт, Друхт и Датен. Не мешает им игра разносить напитки и не туманит их разум. Воистину это славные воины! Три раза по шесть воинов поразят они и не уступят в доблести никаким шестерым в Доме, и сумеют спастись, ибо явились из сидов. Не сыскать лучших кравчих в Ирландии. Горе тому [...].
– Не могу я [...].
– Что же ты видел еще?
– Славный воин сидел на полу против того же покоя. Лысина позорит его39. Белоснежен каждый волосок, что растет из его головы. Золотые кольца у него в ушах. Плащ разноцветный на нем, девять мечей, девять серебряных щитов да девять золотых яблок. Вверх бросает все это тот воин, так что лишь одна вещь остается в его руке, а остальные летают, словно пчелы в ясный день. Все быстрее и быстрее проделывал он это, а когда я взглянул на него, вскрикнули мечи, щиты да яблоки и попадали наземь. И молвил тогда повелитель этого человека: “С детских лет не расстаюсь я с тобой и до сей поры не изменяло тебе твое искусство”.– “Увы, увы, о господин мой Конайре,– отвечал тот,– лишь потому это, что пал на меня недобрый жестокий взгляд. Это человек с третью зрачка, что следит за движением девяти отрядов. Воистину, дурной это взгляд. Битву сулит он, и знайте же вовеки веков, что грозное зло у входа в Дом!”
И тогда снова взял он мечи, серебряные щиты да золотые яблоки, но опять вскрикнули они и упали наземь. В изумлении оставил он свою игру и молвил: “Поднимись, о Фер Кайле, принеси в жертву свинью и узнай, кто там у входа желает погубить нас”.– “Там,– отвечал Фер Кайле,– Фер Куайлге, Фер Ле, Фер Гар, Фер Рогел, Фер Рогайн. Решились они на ужасное дело –- убийство Конайре его любимыми братьями”.
– Узнаешь ли ты, о Фер Рогайн, кто говорил так?
– Воистину это нетрудно,– отвечал тот,– там был Тулкайне, первый чудодей правителя Тары, что забавляет Конайре. Немалая сила у этого человека. Трижды девять врагов повергнет он в первой схватке и не уступит в доблести никому в Доме. И пожелает он спастись [...]. Не бывать бы разрушению, хотя бы из-за этого человека. Хвала тому, кто сбережет его!
– Не могу я,–ответил Ингкел,–облака [...].
– Что же ты видел еще?
– Против того же покоя я видел другой, и было там девять мужей. У них золотистые волосы, короткие плащи да разящие щиты. В руке у каждого меч с костяной рукоятью, что обрушивается на любого, входящего в Дом. Без их согласия никто б не решился ступить в королевский покой. Узнаешь ли ты [...] ?
– Как не узнать [...]. Это три Мохмайтнех из Миде, три Буаделтайг из Бреги да три Состайг из Слиаб Фуайт. Девять раз по десять врагов поразят они [...]. Пожелают они спастись [...]. Горе тому, кто начнет [...].
– Не могу я [...].
– Что же ты видел еще?
– Еще один видел покой, и было в нем двое могучих, огромных мужей. Короткие плащи на тех воинах, а сами они темно-бурого цвета. Волосы их коротки сзади и пышны у лба. Быстро, словно водяное колесо, снуют они между огнем и королевским покоем. Узнаешь ли ты [...] ?
– Как не узнать [...]. Это Ниа и Бруйтне, два слуги короля. По долгу стоят они у огня и оттого потемнели лицом, а волосы их стали всклокоченными. Воистину, в целом свете никому не уступят они в своем искусстве. Трижды девять воинов сразят они в первой схватке [...]. Никому не уступят они [...]. Пожелают они спастись [...].
– Кого же ты видел еще?
– Подле того, где был Конайре, видел еще я покой, а в нем трех славных поседевших воинов. Три серых рубахи на них. Руки и ноги и толще, чем тело мужчины, а длинные мечи, что разрубают волос на воде, длинны, словно ткацкий навой. Могучее копье с пятью десятью заклепками в руках того, кто сидит посередине. Лишь упряжка для пахоты сдвинула бы его с места. Вверх вздымает копье воин так что разлетаются от него искры, и трижды ударяет рукоятью о ладонь. Стоит перед ними котел, сгодившийся бы для теленка, а в нем ужасное черное варево. Туда погружает воин наконечник копья, и если замешкает, то пламенеть начинает копье, и мнится, будто появляется у крыши дома огненный дракон. Узнаешь ли [...]?
– Как не узнать [...]. Не брались еще за оружие в Ирландии три воина лучше, чем эти: Сенха, сын Айлиля, Дубтах Даел Улад Гоибниу, сын Лургнеха. В руке у Дубтаха сам Луйн40, что 6ыл найден в сражении при Маг Туиред. Всегда проделывают это с ним, когда пришла пора копью пролить кровь врагов. Не обойтись без кола яда, когда суждено ему поразить людей. Если не напитать ее ядом, то копье источает огонь и поразит своего владельца или хозяина Дома. Ударишь ли им по врагу, с каждого удара погубив оно одного человека тем ли часом иль позже, даже и не попав в цель. Метнешь ли это копье, сразит оно девять мужей с одного броска, один из тех девяти будет король, его родич или иной благородный воин. Клянусь тем, чем клянется мой народ, немало будет таких, кому поднесет Луйн смертное питье у входа в Дом. Три сотни врагов сокрушат эти трое в первой схватке и не уступят в доблести никому в Доме. И пожелают они спастись [...].
– Горе тому, кто начнет разрушение,– сказал Ломна Друт,– будь то хотя б из-за этих троих.
– Не могу я [...].
– А после того, что ты видел?
– Я видел покой, и было в нем трое мужей. Воистину, это могучие воины, чье нестерпимо обличье для глаза, ибо страшно смотреть на их уродливые темные лица, вид которых внушает ужас. Платье из грубых волос на них было, так что [...]41. Волосы их, как лошадиная грива, ужасные, падают прямо до бедер. То свирепые воины, что заносят над врагами грозноразящие мечи. Раздают они удары тремя железными цепами с семью цепочками, в которых по три кольца, три наконечника да еще три железных шара на конце каждой цепи42 [...] королевские плащи на них. Огромны они и темны лицом. Темные волосы их, как лошадиная грива, сзади спадают до пят. Две трети шкуры быка пошло на каждый из их поясов, а пряжки на них не тоньше бедра человека. Платье их – волосы, что вырастают из тела. Распущены были их пряди волос на затылках, а в руке каждый держал железную палицу, огромную и толстую, словно верхнее ярмо, с девятью железными цепями, а на конце каждой был кусок железа, длинный и толстый, словно срединное ярмо. Печалью охвачены эти трое в Доме, и воистину грозен их облик, так что все там страшатся узреть его. Узнаешь ли ты [...]? Промолчал Фер Рогайн, а потом сказал:
– Трудно мне узнать их, ибо ни в Ирландии, ни во всем свете не сыскать им подобных, если только они не те три великана, которых пощадил Кухулин в битве с Людьми Фалга. И получив свободу, сразили они еще пятьдесят воинов, но не желал Кухулин их гибели, ибо не случалось ему видывать таких прежде. Вот как зовут их: Сруб Дайре, сын Дорн Буйде43, Сонкенд Кинд Майги, Фиал Скемме, сын Скиппе. Три сотни врагов поразят они в первой схватке и превзойдут в доблести любых троих в Доме. А когда схватятся они с вами в битве, куски ваших тел смогут пройти в решето после ударов их палиц. Горе тому, кто начнет разрушение, будь то хотя б из-за этих троих, ибо воистину бой с ними не “песнь победы”, а “битье головой о скалу”.
– Не могу я,– ответил Ингкел [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, и был в нем один человек, а против него двое слуг, один в темном плаще, другой в светлом. Красные волосы У него и красные брови. Щеки его румяны, а глаза голубы и прекрасны. На нем был красный плащ и рубаха с красным шитьем. В руке его меч с костяной рукоятью. Сам он разносит по Дому еду и питье, и никому не угнаться за ним. Узнаешь ли [...]?
– Как не узнать [...]. Знаю я этого человека, ибо не кто иной он, как Да Дерга. Это он построил тот Дом, и с тех пор никогда не закрывались его входы, кроме как с той стороны, откуда дует ветер. Никогда с той поры не потухал огонь под котлом, где варилась еда для ирландцев. Те двое, что были пред ним,– его приемные дети, сыновья правителя Лейнстера–Муйредах и Кайрпре. Трижды девять воинов сразят эти трое у входа в Дом и станут похваляться победой над королем, королевским родичем или иным знатным воином. Потом пожелают они спастись.
– Хвала тому, кто спасет их! – сказал Ломна.– Воистину достойней спасти тех троих, чем убить. Да пощадят их хотя бы ради того человека, ибо должно пощадить его.
– Не могу я,–ответил Ингкел.–Облака слабости [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, и троих в нем. У них три красные копны волос, три красных плаща да три красные рубахи. Тело их красное вместе с зубами. Три красных щита подле них да три красных копья, Три их красных коня стоят перед Домом. Узнаешь ли [...] ?
– Как не узнать [...]. Это три воина, что осквернили бесчестием сиды. И повелел тогда правитель сидов, чтобы в наказание трижды погубил их король Тары. В последний раз должны они погибнуть вместе с Конайре, сыном Этерскела. Не настигнешь ты этих людей. Явились они, дабы погибнуть, но не умрут сами и не убьют никого.
– Кого же ты видел еще?
– На полу того Дома у самого входа я видел троих. Три палицы были у них в руках. Быстрее зайцев бегали они один вокруг другого ко входам в Дом. Передники и серые плащи были на тех людях. Узнаешь ли [...] ?
– Нетрудно это. Видел ты трех привратников короля Тары: Экуйр, Тохур и Теагмонг их имена, три сына они Эрсанда и Комлод. Трижды трех воинов поразят они в битве и станут похваляться доблестью. Пожелают они спастись, хоть и будут изранены. Горе тому, кто начнет [...].
– Не могу я [...].
– Кого же ты видел еще?
– Видел я человека у огня, и были у него черные волосы, один глаз, одна нога, одна рука да черная опаленная визжащая свинья. Подле него увидел я огромную большеротую женщину. Узнаешь ли ты [...]?
– Нетрудно мне [...]. Это Фер Кайле со своей свиньей и его жена Кихуйл. Они его подручные в ночь, когда ты погубишь Конайре. Горе тому, кто пройдет между ними, ибо Фер Кайле со свиньей -это один из гейсов Конайре. Горе тому, кто начнет [...].
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой, где было трижды девять мужей. Прекрасны они как один, все с чудесными золотистыми волосами. Одеты они в черные плащи с белыми накидками и красными гребнями. Скреплены их плащи золотыми заколками, а под плащами у воинов огромные черные мечи, что разрубают волос на воде. Узнаешь ли [...] ?
– Нетрудно мне [...]. Это разбойники, три сына Байтсе и бриттов. Трижды девять врагов сокрушат они в первой схватке и станут похваляться доблестью.
– Кого же ты видел еще?
– Трех шутов видел я у огня. Одеты они в бурые плащи. Случись всем ирландцам собраться однажды, глядя на этих шутов, не сдержался б никто и стал бы смеяться, даже если б лежали подле тела отца и матери. Стоит сойтись людям в Доме, никто не дойдет до постели и ложа, лишь глянет на них. Улыбка в глазах короля всякий раз, как посмотрит он на шутов. Узнаешь ли ты [...] ?
– Нетрудно [...]. Это Млити, Маэл и Адмлити, три шута короля Ирландии. Каждый из них поразит по врагу и станет хвалиться отвагой.
– Кого же ты видел еще?
– Я видел покой и в нем троих, что одеты в просторные серые плащи. Перед каждым стояла чаша с водой, а на воде были пучки водяной травы. Узнаешь ли ты [...]?
– Нетрудно мне [...]. Это Дуб, Донд и Добар, три кравчих правителя Тары, три сына Лай и Айдхи.
– Кого же ты видел еще?
– Видел я там человека с одним глазом, косым и недобрым. Поджаривал он на огне визжащую голову свиньи. Узнаешь ли ты [...]?
– Нетрудно [...]. Это сам Нар Туаткаэх, свинопас Бодб из Сид Фемен 44 . Кровь проливалась на всяком пиру, где был он.
– Вставайте же, воины,– сказал тогда Ингкел,– и двигайтесь к Дому.
Поднялись тогда воины, испустили воинственный клич и направились к Дому.
– Тише! – сказал меж тем Конайре.– Что это там?
– Воины, что идут на нас,– ответил Конал Кернах.
– Найдется, кому встретить их,– сказал Конайре.
– Скоро большая нужда будет в этом,– сказал Конал Кернах. Впереди войска разбойников шел Ломна Друт, и отрубили ему голову привратники. И тогда трижды швырнули ее внутрь, и трижды выбросили из Дома, как он и сам предсказал.
Шесть сотен воинов сокрушил Конайре, прежде чем взялся за оружие. Тогда трижды подожгли Дом, и трижды был он потушен. Не суждено было свершиться разрушению, пока мог еще Конайре держать оружие. Обрушил его король на врагов и в первой схватке поразил еще шесть сотен. Обратились разбойники в бегство.
– Говорил же я вам,– молвил тогда Фер Рогайн,– что не одолеть Конайре ирландским и бриттским воинам, коли не смогут они умерить его боевой пыл и ярость.
– Короток его век,– сказал тут друид, что был вместе с разбойниками, и задумали те обессилить короля, лишив его питья. Тем временем вошел Конайре в дом и попросил напиться.
– Питья мне, о Мак Кехт,– молвил он.
– Никогда прежде не слыхал я от тебя такого,– ответил тот,– ибо есть на это кравчие. До этой поры велел ты мне только защищать тебя от ирландцев и бриттов, что стоят подле Дома. Невредимым уйдешь ты от них, и не коснется копье твоего тела. Попроси же питья у твоих кравчих.
И спросил Конайре питья у своих кравчих.
– Ничего не осталось уж больше,– отвечали те,– ибо вылито все на огонь.
Не смогли они зачерпнуть воды в Дотра45, что протекала сквозь Дом.
Тогда снова попросил король напиться.
– Питья мне, о названный брат, о Мак Кехт! – сказал он.–-
Все равно мне, какую принять смерть, раз уж она суждена. И снова попросил король напиться. Тогда спросил Мак Кехт питья у ирландских воинов и предложил им на выбор: защищать короля или отправиться искать для него воды.
– Оставь уж нам защищать короля,– сказал тогда Конал Кернах,– и отправляйся сам, ибо к тебе обратился Конайре.
Пошел тогда Мак Кехт на поиски питья и взял с собой Ле Фер Флайта, сына
Конайре, и понес его подмышкой вместе с золотой чашей короля, в которой впору было варить свинью да быка, его щитом, двумя копьями, мечом и железным вертелом для королевского котла.
Бросился он на врагов и девятью ударами железного вертела поразил каждый раз по девять врагов. Потом совершил oн мечом прием лезвия над головой и прорубил себе дорогу прочь от Дома.
Затем пустился он в путь и шел, пока не добрался до Типрат Курп, что был неподалеку в земле Куалу, но не смог наполнить водой золотую чашу Конайре. До утра обошел он первейшие реки Ирландии – Буас, Бойн, Банда, Берба, Нем, Лам, Лагдан, Синанд Суир, Сликех, Самайр, Финд, Руйртех46, но нигде не нашел воды чтобы наполнить ее.
Пошел Мак Кехт дальше и оказался у Уаран Гарайд, что в до-лине Маг Ай. До утра обошел он первейшие озера Ирландии: Дерг дерк, Луймнех, Лох Риб, Лох Фебайл, Лох Меска, Лох Орбсен, Лох Лайг, Лох Куан, Лох Эках, Марлох, но нигде не мог найти питья чтобы наполнить чашу. Наконец нашел он другой источник, наполнил из него чашу водой, и в это время выпал мальчик из-под мышки. И сумел Мак Кехт до утра воротиться к Дому Да Дерга.
В то время как проходил он по третьему мосту, ведущему Дом, двое разбойников рубили голову Конайре. Бросился на них Мак Кехт и отрубил одному из них голову, но другой пустился бежать с головой короля. Тогда поднял Мак Кехт обломок камня что лежал у него под ногами на полу Дома, и, метнув в разбойника попал ему в спину и проломил ее. Тут и ему отрубил Мак Кехт голову, а потом плеснул воды в рот Конайре и на его затылок. И молвила голова Конайре, когда попала ей в горло вода:
Великий муж Мак Кехт, Славный муж Мак Кехт, Принес он питье королю, Свершил деяние47.
Потом двинулся Мак Кехт вдогонку за бегущими врагами. Немногие пали вокруг Конайре – лишь девять, но вряд ли спасся кто-то из беглецов, дабы поведать о случившемся в Доме. И было их прежде пять тысяч, по десять сотен в каждой тысяче, а осталось в живых всего пятеро – Ингкел, два его брата, Эккел и Теленок Разбойников.
Между тем лежал Мак Кехт израненный на поле битвы и к исходу третьего дня заметил проходившую мимо женщину.
– Подойди ко мне, о женщина,– молвил он.
– Не могу я приблизиться, ибо страшусь тебя,– ответила та.
– Было время, когда и вправду внушал я ужас, о женщина,– сказал Мак Кехт,– теперь же, клянусь честью, беру тебя под свою защиту.
И тогда приблизилась к нему женщина.
– Не знаю,– сказал ей Мак Кехт,– что тревожит мою рану – муха, комар или муравей.
– То муравей старой земли,– ответила женщина. Тут убил его Мак Кехт на поле битвы.
– Клянусь тем, чем клянется мой народ,– молвил он,– думалось мне, что был он не больше комара или мухи.
Между тем спасся Конал Кернах из Дома, но трижды пятьдесят копий пронзили его руку, державшую щит. Направился он к Дому своего отца, неся половину щита, свой меч и обломки двух копий. Встретил он своего отца у его двора в Тальтиу.
– Стремительны воины, что гнались за тобой, о сын мой,– сказал тот.
– Раны мои, о старый воин,– ответил Конал Кернах,– от битвы с героями.
– Знаешь ли ты о Доме Да Дерга и жив ли твой господин? – спросил отец.
– Нет уж его в живых,– сказал Конал Кернах.
– Клянусь тем, чем клянется мой народ,– сказал отец,– недостойно воина возвращаться живым, бросив на погибель своего господина.
– Воистину раны мои не белого цвета, о старый герой,– молвил Конал Кернах.
Протянул он руку, державшую щит, и было в ней трижды пятьдесят ран. Все ж защитил руку щит, прикрывавший ее. Правая же рука на две трети была изрублена, изранена, исколота и держалась при теле лишь на сухожилиях, ибо не защищал ее щит.
– Эта рука сражалась сегодня, о сын мой,– сказал Амарген.
– Воистину так, о старый герой,– ответил Конал,– многим поднесла она смертный напиток у входа в Дом.