<--Back

4. ИНОЙ МИР, ИЛИ СИД.

 

Мы не располагаем описанием Иного Мира, каким его могли представлять себе кельты античной эпохи. Один поздний греческий текст говорит о рыбацких лодках, служащих для перевозки душ, но это скорее легенда, – впрочем интересная — чем теологическое свидетельство. В островных текстах, напротив, имеются бесчисленные описания этого мира или развернутые аллюзии на него. Но ирландское средневековье, находясь под влиянием христианских идей о рае и небесном Иеросалиме, смешивало посмертное Инобытие с волшебным Иным Миром богов.

Однако в этимологическом смысле слово sнd “мир”, в самом деле обозначало некий мир, параллельный нашему, который, будучи отличным и отдаленным от него, тем не менее соприкасается или смыкается с ним, позволяя избранным или призванным существам в любой момент проникнуть в Инобытие. Его обитателями, по определению, являются боги и обожествленные герои.

Во всех ирландских преданиях, мифологических или эпических, оно располагается или локализуется на трех уровнях:

 

-за морем, на западе (совпадающим со значением левизны и севера), на огромных счастливых островах, которых можно достичь только после морского плавания;

- на дне моря или озер, во дворцах из золота и хрусталя, доступ к которым открывается порой случайно;

- в полых холмах или насыпях: после прибытия современных жителей Ирландии, или гойделов, их божественные предшественники, Племена богини Дану, не в силах противиться захватчикам, предпочли укрыться под землей. Там они продолжали ту же жизнь, что и раньше, по временам появляясь среди людей.

 

Позволительно сказать, что сид присутствует в Ирландии повсюду. Это облегчает переписчикам и пересказчикам некую постоянную “актуализацию” мифологии и преданий, которая всякий раз подсказывает им новые объяснения многочисленных топонимов или комментарии к ним. Так, огромный доисторический курган в Ньюгрейндже превратился в резиденцию бога Дагды под названием Бруг-на-Бойнне (“Крепость на Бойне”). А если сид располагается повсюду, то у каждого божества может быть свой собственный сид. Не сыщется предания, в котором под тем или иным предлогом не выводился бы Иной Мир. Но где бы он не располагался – за морем, на дне озера или под землей, обычный доступ к нему осуществляется водным путем.

Как бы там ни было, кельтский Иной Мир, каким он нам представляется, не имеет почти ничего общего с христианским раем, но, полный женщин, по концепции своей он весьма близок к германской Вальгалле и мусульманскому раю. Его обитатели ведут жизнь, полную радостей и наслаждений: они вкушают изысканную и изобильную пищу, их любят женщины необыкновенной красоты, все они принадлежат к одному и тому же высокому социальному рангу. Им неведомы ни грехи (понятие христианское), ни преступления (понятие дохристианское).

Но все это – стереотипная картина, не меняющаяся от текста к тексту, которую христианство еще более упростило: immrama “мореплавания” стали предлогом для нескончаемых странствий монахов, полагающихся на волю Божию, превращающих средство (морское путешествие) в цель и, понятное дело, выживающих женщин-искусительниц со всех этих островов. Важной, однако, остается одна деталь: Иной Мир – это, разумеется, рай, но ни ада, ни чистилища в этой картине не предусмотрено. Наказание злодеев решается их отсутствием.

Для обитателей сида характерны две основные черты:

они неподвластны ни законам времени,

ни условиям пространства.

Попавшие в их владения люди нередко только диву даются: либо они проводят там день за днем, реально отсутствуя на земле всего несколько часов, либо – и это случается чаще всего – думают, что гостили там несколько месяцев или лет, тогда как на самом деле их пребывание затянулось на долгие века. Но все это не имеет значения для тех, кому нет доступа в Мир Иной, – ведь это милость, даруемая лишь таким героям, как Кухулин, и прочим редким избранникам, которых перевозит за море прекрасная вестница в ладье из стекла или хрусталя. В легендах эта прекрасная вестница часто, а то и почти всегда, превращается в возлюбленную, и эта подробность стала отправным пунктом очаровательной темы в литературе, фольклоре и сновидениях. Именно кельтским легендам было предназначено оставить в наследии современного мира этот прекрасный эквивалент легенды об Эроте и Психее.

Главным вопросом, следовательно, остается природа сида. Попадающие туда простые смертные (это всегда мужчины) изменяются и в смысле состояния, и в смысле положения. Возврат в мир людей для них запрещен: один из спутников Брана, истосковавшись по Ирландии и вернувшись на родину, рассыпается в прах, как только опрометчиво сходит со своего корабля и касается ногой земли. Дети Лира живут девятьсот лет в обличье лебедей; снова обретя человеческий облик, они обращаются в христианство и умирают от старости, распространяя вокруг себя благоухание святости.

Ведь и в самом деле невозможен никакой контакт между конечным (человеческое пространство и время) и бесконечным (божественная вечность и бесконечность). Ибо Иной Мир не только вечен (а человеческое сознание неспособно отчетливо представить себе вечность, в которой нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, а одно лишь бесконечное “теперь”), но он и не ограничен тремя измерениями: некий бог может очутиться внутри дома, не воспользовавшись ни дверью, ни каким-либо другим входом: такое случилось, например, с Мидиром, явившимся к королю Эохайду за своей женой Этайн. Другое божество может ранним утром появиться в Ольстере, а ближе к полудню – в Шотландии, как Мананнан в легенде о Монгане. Равным образом совершенство Иного Мира делает поверхностными и ненужными социальную иерархию и чехарду функций: мир, счастье и довольство, порождаемые третьей, производительной функцией, наиболее полным образом выявляются в первой, жреческой функции. Нет больше надобности в управлении сферой священного, ибо оно представлено совершенно, и это является причиной, по которой в Ином Мире все боги – друиды, и, наоборот, в этом мире все друиды – боги. И если в эпических преданиях сид чаще всего оказывается местом сражений и войн, происходит это потому, что легенды адресовались в первую очередь членам воинского сословия, для которых было непривычным мирное времяпрепровождение. Могли ли соратники Кухулина вообразить себе Иной Мир без битв и побед? Поэтому христианская и монашеская трансформация “плаваний” была столь двусмысленной.