О.А.Зотов
Некоторые фрагменты текстов законов уже рассматривались нами выше. Большинство из них, как можно заметить, отзывались о сатирах и людях, способных их исполнять, крайне отрицательно, что можно объяснить в первую очередь тем, что область, в которой формировались, кодифицировались и комментировались дошедшие до нас тексты, относилась, как уже отмечалось ранее, по большей своей части к монастырской среде.
Правомерность рассмотрения текстов законов и примыкающих к ним текстов комментариев требует ряда важных оговорок и замечаний, связанных как с тем местом, которые занимает корпус законов по отношению ко всей раннеирландской нарративной традиции, так и с той общекультурной ситуацией, в которой законоведческая традиция существовала и развивалась.
1.
Традиционно считается, что средневековая ирландская юридическая традиция имеет в своей основе очень древний общекельтский субстрат, корни которого можно проследить вплоть до ХХ века до н.э., если не раньше. Основным аргументом в пользу таких датировок являются лингвистические данные, которые позволяют выявить как этимологическое развитие многих ирландских юридических терминов, так и их рефлексы в других кельтских языках, островных (валлийский, корнский) и континентальных (бретонский и даже галльский). Примеров таких соответствий можно привести множество. Так, общекельтская форма *ategabagla дала в древнеирландском слово athgabal, в средневаллий-ском слово adafael, в в древнебретонском adgabael; все они означают одно и то же специализированное понятие - конфискацию имущества (как правило, в связи с невыполнением обязательств по договору, контракту и т.п.). Древнеирландскому toing "клятва" в древневаллийском языке соответствует глагол tyngu, в древнебретонском - toiu; др. ирл. aithne "залог" соответствует др. валл. adnau = др. брет. adnou; др. ирл. diles "неподсудный" = др. валл. dilys = др. брет. dilis; др. ирл. deidm "закон" = др. валл. deddf; др. ирл. dire "наказание, штраф" = др. валл. dirwy, и т.д . Список таких примеров можно с легкостью продолжить. Более того, в нескольких случаях представляется возможным заявить о еще большей древности некоторых терминов древнеирландского права, прослеживаемых даже не на общекельтском, а на индоевропейском уровне: так, возможно, др. ирл. recht "право" = др. валл. raith (cyfraith), представлено в германских языках, в частности, как совр. нем. recht и англ. right; это относится также к таким понятиям, как "клятва", др. ирл. oeth = совр. англ. oath, готск. ai?s = совр. нем. eid, а также "свидетель", др. ирл. fiadu = готск. weitwods .
Как и практически по всей Европе до повсеместного утверждения христианства, ирландское право было в первую очередь изустным и, по-видимому, передавалось из поколения в поколение в виде заучиваемых наизусть наборов максим, афоризмов и так называемых roscada (специфической формы аллитеративной поэзии); древнейшими из такого рода текстов, сохранившихся на сегодняшний день, вероятно, являются "советы королям" (tecosca rig), являющиеся крайне архаичными по языку, содержание которых представляет собой смесь предписаний этического характера и юридических максим. То, что ключевой фигурой в данных текстах являлся именно король, а не судья, можно объяснить чрезвычайной важностью этой фигуры в древнеирландском социуме - и как гаранта и защитника космического миропорядка, чьей задачей было "приводить положение вещей в то состояние, в каком они были раньше, в каком они были всегда и в каком они всегда должны пребывать, если он будет вести себя должным образом" , и как носителя "правды" - качества, присущего истинному королю, но которое, однако, может быть потеряно и возвращено им . Король как гарант справедливости, несомненно, осуществлял судейские функции и не мог, в свою очередь, обойтись без совета квалифицированного юриста: фигура мудрого судьи-советчика неизменно проступает за спиноu короля - и как легендарного автора "советов", и как учителя и воспитателя . Смешанный характер текстов является безусловным признаком глубокой древности этого жанра: если мы можем справедливо утверждать, что сами эти тексты ни в коей мере не являются древними (самый ранний из известных нам, Audacht Morainn, "Завещание Моранна", датируется VII веком и содержит вставки, относимые к VI веку ), то нельзя не согласиться с тем, что схема, в соответствии с которой данные тексты воспроизводились внутри традиции, еще не предполагала четкого различения между моралью и правом, "законом" и "справедливостью".
Другой архаичной формой изустной передачи законов, зафиксированной в рукописях, вероятно, являлись наборы легальных прецедентов, приписываемых какому-либо из легендарных персонажей. Обычно такие коллекции прецедентов состояли из ряда фрагментов, построенных по единому шаблону - "Было решение X по поводу Y, что было правильно/неправильно потому что Z", - что, несомненно, призвано было облегчить запоминание. Исследователям достоверно известны два сохранившихся текста этого типа - "Ложные суждения Каратниа" (Gubretha Caratniad ) и "Неправильные суждения" (Antechtae Breth) .
Принятие христианства и пришедшееся на VI век становление древнеирландского языка как письменного произвело революционные изменения как в способах фиксации традиции, так и в положении традиционных юристов. Максимы и афоризмы теперь не заучивались наизусть и, соответственно, не требовали для своей сохранности специальных мнемонических схем и практик - гораздо более надежным хранителем стала бумага; это, в свою очередь, изменило и сами тексты - возможность четкой и достоверной фиксации материалов значительно увеличило их объем и сделало возможным (и зачастую необходимым) их сравнение, сопоставление и комментирование; однако параллельно этому начался неизбежный процесс разрыва между юридической практикой, до начала кодификации традиции, вероятно, базировавшейся на сравнительно небольшом количестве формальных принципов, и "буквой закона", все более и более уходившей в область книжной учености. Кодификация текстов юридического характера началась, вероятно, не позднее VI века, однако лингвистические данные относят язык большинства сохранившихся манускриптов к VII-VIII вв. В более позднее время на место записи текстов пришли их переписка, изучение и комментирование, продолжавшееся с перерывами вплоть до XVII в., что, вероятно, можно связать с начавшейся между 790 и 795 гг. активной скандинавской экспансией сразу с нескольких направлений - с севера (из Норвегии и Исландии), юга и запада (Дания и британский Данелаг). Даже ирландские рукописи до и после "эпохи викингов" представляют собой разительный контраст. Так, рукописная традиция до и накануне скандинавской экспансии представлена богато украшенными и орнаментированными книгами, широко известным по таким великолепным образцам, как Книга из Келлса (VIII век) и Книга из Дурроу (VII век), Книга Эхтернаха и Книга св. Галла, Мэйхинигенские Евангелия и пр. (можно только предполагать, сколько других бесценных образцов могло погибнуть в сожженных викингами монастырских скрипториях!), типы орнамента и приемы украшения которых специалисты соотносят и с более ранними образцами как островного, так и континентального кельтского искусства, и с искусством таких отдаленных регионов, как Иран и Египет. В свою очередь, в ру-кописях XIV-XVII вв., которые составляют большую часть всех дошедших до нас манускриптов, текст практически полностью вытеснил декоративные элементы, а большинство из тех, что мы можем видеть, являются либо примерами позднего "звериного" стиля, испытавшего на себе сильнейшее скандинавское влияние, либо полностью заимствованы из скандинавского декоративно-прикладного искусства (стили "Маммен", "поздний Урнас" и "ирландский Урнас") . Те немногие попытки подражать более ранним, "доскандинавским" прототипам (типичным примером является MS Corpus Сhristi 122 из Оксфорда), полностью обнаруживают свою несостоятельность и демонстрируют глубокий и радикальный разрыв в традиции . Даже характер и начертание шрифтов рукописей изменились - так, вместо ирландского полуустава, самый ранний образец которого демонстрирует знаменитая псалтырь Cathach, написанная, по легенде, рукой св. Колума Килле, писцами стал повсеместно использоваться минускульный шрифт.
Однако несмотря на то, что книги менялись, один стиль орнаментированных буквиц приходил на смену другому, сменялись шрифты и почерк писцов, главное - содержание книг - оставалось почти неизменным; то, что очень многие важные юридические тексты сохранились (хотя насколько большей частью того, что было записано до IX в., они являются, сказать уже невозможно), лишний раз демонстрирует то, насколько важную роль они играли для тех, кто их составлял и хранил. Законотворческая деятельность, однако, к VIII-IX веку практически прерывается: известны только три самостоятельных текста, написанные позже этого срока: "Запрещения судьям" (Urcillte Bretheman, X век), "Пять путей правосудия" (Coic Conara Fugill, XI век) и "О вире и наследстве" (De cro 7 dibad, также XI век).
В связи с большой длительностью сроков, прошедших между составлением текстов и записью дошедших до нас версий (в некоторых случаях процесс переписки и редактуры продолжался, с длительными перерывами, до восьмисот и даже тысячи лет ), мы вынуждены иметь дело с текстами, изобилующими неточностями, описками, повторами и ошибками, многие из которых могли воспроизводиться от более ранней версии к более поздней; кроме того, в зависимости от своего отношения к тексту, переписчики могли либо игнорировать ошибки, воспроизводя текст в точности "как он есть", либо исправлять их (очень часто неверно), либо просто пропускать трудные для них фрагменты . Столь же часто встречаются и примеры модернизации древнеирландского языка ранних текстов в соответствии со средне- и новоирландским языком переписчиков и комментаторов. Все это значительно затрудняет работу исследователей.
Содержание типичного юридического трактата можно разделить на три уровня. Первым уровнем является собственно текст трактата, как правило самый древний и при этом зачастую самый краткий. Следующий уровень составляют глоссы, т.е. краткие пояснения по ходу текста, призванные способствовать его лучшему пониманию - очень часто, однако, они являются неточными, содержат тавтологии или вообще никак не сотносятся с содержанием. Большая часть глосс, содержащихся в манускриптах, относятся к XII-XVI вв., то есть к постскандинавскому периоду. Более ранние глоссы, обычно XI века, являются скорее исключением, чем правилом . Помимо глосс, еще одним текстовым пластом в каждом юридическом трактате являются комментарии, иногда составляющие до 70-80 процентов от всего текста - в отличие от глосс, выписанных на полях или между строк, комментарии располагаются отдельными блоками, перемежающими фрагменты основного текста, и открываются отдельными словами или фразами из него, которые они призваны разъяснить. Основной текст трактата обычно именовался "копией" (coip), а глоссы и комментарии характеризовались как "добавления" (commain).
Эволюция ирландской юридической (как и, в целом, ученой) традиции соответствующим образом отражалась на внешнем виде и структурке манускриптов. Ранние рукописи можно чаще всего с первого взгляда отличить от более поздних: комментарии в них, как правило, более коротки и инкорпорированы в состав основного текста, в то время как глоссы располагаются на полях и между строк; нередки случаи, когда в одном тексте можно найти следы деятельности нескольких поколений глоссаторов - например, к глоссам XII в. к тексту VII в. добавлялись комментарии XIV в.; кроме того, ранние рукописи гораздо чаще украшались орнаментированными инициалами и использовали цветовое выделение текста. Типичные примеры таких рукописей - Rawlinson B 502, 506, 512. Характерными чертами дальнейшей эволюции манускриптов (XIII-XV вв.) являются более обширные комментарии и глоссы, ради которых пространство между строками и отступы о краев (маргиналии) специально увеличивали, и более четкая дифференциа-ция текста на слои (крупный шрифт для основного текста, более мелкий - для первичных глосс и т.д). Очень часто глоссы и комментарии уже не записывают на полях, а до-бавляют непосредственно в текст. Пример подобных рукописей - MSS Laud 1, 610 и се-рия MSS H.2 из Тринити Колледжа в Дублине (далее TCD). И наконец, последний этап развития рукописей (XV-XVII вв.), уже отражает существенный разрыв между традицией, эти тексты породившей, и той, в которой эти тексты переписывались и редактировались. Он характеризуется многочисленными глоссами и обширнейшими многоуровневыми комментариями, уже не выносившимися на поля и между строк, а выделенными в отдельные блоки, разбивающие основной текст , при этом часто от такого "первичнoго", самого раннего текста остаются буквально несколько фраз или цитат, наиболее важных с точки зрения комментатора . Междустрочные глоссы и маргинальные заметки при этом, по сравнению с ранними текстами, более редки или даже отсутствуют вовсе. Кроме того, поздние глоссы и комментарии разного времени и разных переписчиков часто объединяются и идут подряд, что существенно затрудняет разделение такого текста на хронологические "слои". Примерами являются большинство манускриптов из соbрания TCD, в первую очередь серия MSS H.3, также Egerton MSS Collection и "Книга Баллимота" (BB).
2.
При наличии многочисленных и разнообразных текстов, посвященных законам, комментариям к законам и их толкованию, т.е. всему тому, что принято называть "теорией права", текстовые данные об их практическом использовании на удивление редки - исключение составляют разве что упоминания отдельных казусов, связанных с легендарными или полумифологическими персонажами - к примеру, коллекция "неправильных" судебных решений Каратниа (см. выше), которые, однако, при рассмотрении оказываются краткими описаниями случаев типичных судебных ошибок, которые могут быть привязаны к любой похожей ситуации.
Большая же часть дошедших до нас примеров конкретных судебных решений известна исследователям столь же хорошо, как и ирландским literati - в первую очередь это касается истории короля Ирландии Лугайда Мак Кона и Кормака Мак Арта в саге "Битва при Маг Мукриме" (Cath Maige Mucrima). Кормак, тогда приемный сын короля, (по другой редакции саги - во время своего первого посещения Тары) стал свидетелем неправильного судебного решения: когда овцы одной женщины объели листья в королевском саду, король постановил, чтобы эти овцы были отданы в качестве компенсации за причиненный ущерб. В свою очередь, узнав об этом, Кормак предложил другое реше-ние: "одна стрижка за другую", т.е. виновная женщина должна отдать только шерсть, состриженную со своих овец, поскольку и шерсть на овцах, и листья на деревьях вырастают заново. Как только это было сказано, половина дома, в которой король принял не-правильное решение, немедленно обрушилась, и он был вынужден признать себя непра- вым, после чего отдал власть над Ирландией Кормаку . В другой редакции саги последствия неправильного суждения короля описываются весьма характерно: "Ровно год с той поры пробыл Лугайд королем Тары, и все то время не росла трава на земле, листья на деревьях, зерно в поле."
Это прекратилось только после того, как к власти пришел Кормак, "праведный король". Кормак, один из тех трех, кто почитал Господа до прихода св. Патрика, в ирландской традиции раннего Средневековья воплощал фигуру идеального справедливого правителя (firflaith), приверженного "правде" в большей степени, чем традиционному комплексу воинских добродетелей, что свидетельствует о глубоком архаизме как этого образа, так и представлений о том, что в случае нарушения законов мировой порядок также нарушится и это обернется в первую очередь против самого нарушителя (ср. историю короля Конайре в "Разрушении Дома Да Дерга").
Не менее известным (если не самым известным) "историческим" примером судебного решения является также прецедент, связанный со св. Колумом Килле и св. Финтаном, который упоминается в позднем ирландском житии св. Колума, написанном Магнусом О'Доннелом . Однажды св. Колум Килле узнал о том, что св. Финтан владеет псалтырью, привезенной из Рима, и попросил его переписать ее. Получив отказ, он все-таки уговорил Финтана отдать книгу ему хотя бы на одну ночь, за которую св. Колуму Килле все же удалось ее переписать и, когда Финтан узнал об этом, он предьявил свои права на эту копию. Колум Килле не согласился отдать ему копию, и они оба были вынуждены оба обратиться к Диармайду, сыну Кервалла, королю Ирландии, чтобы он рассудил их. Король согласился выступить судьей (brithem) и на основании аналогии с максимой "каждой корове принадлежит ее теленок" (la cach mboin a boinin) присудил копию книги Финтану. Св. Колум Килле признал это решение неправомерным, что послужило одним из поводов к "битве из-за книги" в Куйл Древне и привело к последующему изгнанию святого на остров Иа. Этот же эпизод упоминают "Анналы четырех мастеров" и Китинг .
С именем святого Колума Килле связан другой значимый в юридическом плане эпизод. Один из монахов святого, Либран, был вынужден ради того, чтобы посвятить жизнь Богу, уйти от своего хозяина, которому он обязался служить в обмен на гарантии защитить его жизнь (т.е. квалифицировался как "раб", а уйдя от хозяина, как "изгой", eludach). За этот поступок святой наложил на него семилетнюю епитимью, после чего повелел ему вернуться к своему хозяину и вручил ему драгоценный меч, который тот должен был отдать хозяину в качестве выкупа за свою жизнь. Несмотря на то, что, согласно закону, хозяин потерял право на своего раба ("пояс пленника с его чресл") за истечением срока давности, Либран по прежнему оставался изгоем, поскольку не выполнял обязанности свободного человека ухаживать за своими престарелыми родителями (т.е. квалифицировался как mac uar, досл. "холодный сын", или mac ingor, "нечестивый сын", которому закон отказывал в гостеприимстве, защите и праве заключать контракты ). Лишь после того, как умер его отец, а младший брат согласился ухаживать за матерью вместо него, Либран смог вернуться в монастырь .
Прочие упоминания судебных действий и приговоров, которые мы можем найти в текстах, оказываются по большей части либо легендарными, вроде уже упомянутого судебного решения Кормака Мак Арта , либо сомнительными с юридической точки зрения - так мы, очевидно, не можем признать в качестве обоснованного примера историю ульстерского короля Конгала Каэха (ум. около 637 г.), который потребовал от своего воспитателя, короля Ирландии Довналла Мак Аэда огромную компенсацию (сына, дочь, жену, руку и глаз) лишь за то, что по вине приставленной к нему няни лишился глаза, в который его укусила пчела . Трактат Вechbretha, "Суждения о пчелах" в связи с этим же случаем утверждает, что Конгалу в качестве компенсации был отдан улей, что, по мнению Келли, было "необыкновенно мягким приговором" .
3.
Если ирландские юридические тексты являлись своего рода дидактическим материалом для обучения законоведов и были призваны служить теоретическим и практическим руководством для судей, то мы можем предположить как о существовании специальных центров по переписке и комментированию рукописей законов, так и особых судейских школ. В случае юридических текстов, вероятно, таковым центром мог являться фактически любой крупный монастырь, имевший собственный скрипторий, что подтверждается в первую очередь тем, что рукописи, содержащие юридические тексты, почти никогда не ограничиваются только ими - большая часть известных нам манускриптов содержит наравне с юридическими также нарративные тексты, поэзию и агиографическую литературу. Это относится как к поздним (например, серия TCD MSS H.3, где в рамках одной книги могут объединяться законы, саги, фрагменты поэзии и генеалогий), так и самым ранним рукописям (например MSS Rawlinson ). Хотя о школах и конкретных регионах, где юридические тексты были составлены и, возможно, впервые записаны, нам практически ничего не известно, многие косвенные данные и отдельные указания в более поздних текстах и анналах позволяют, с определенной долей гипотетичности, назвать среди таких центров юридической учености монастыри Клуань Уава (Сluain Uama) и Корках (Сorcach) в Мунстере и Слане (Slaine) в Миде . Кроме того, современные исследователи по ряду признаков делят сохранившиеся тексты на несколько условных юридических школ, существование которых относится ко времени составления самих текстов, т.е. к VII-VIII вв. Первая из таких "школ", Senchas Mar, "Великая Старина", названа так по наиболее обширному из сохранившихся корпусов раннеирландских юридических трактатов, число которых превышало тридцать, из которых до нас дошли как минимум 26.
Тексты, составляющие Senchas Mar, по большей части принадлежат к VII - VIII вв . Как и современные исследователи, сами средневековые законоведы (и, вероятно, составители) делили Senchas Mar на три больших раздела : первый из них, trian toisech ("первая треть"), содержал порядка семи-восьми трактатов , в основном посвященны социальным отношениям - браку (Cain Lanamna, "Закон о парах"), воспитанию приемных детей (Сain Iarraith, "Закон о плате за воспитание"), клиентству (Сain Aicillne и Сain Soerraith) и обращению с заложниками (Di Gnimaib Giall, "О поступках заложников") ; второй, "средний" раздел, (trian medonach) состоял приблизительно из полутора десятков трактатов, не объединенных общностью содержания; можно, однако, предположить, что возможными критериями их объединения в одну группу являлось как то, что рассматриваемые отношения носят, в отличие от первой части, имущественно-финансовый характер, так и то, что большинство из них описывают общие положения и различные частные ситуации взаимоотношений внутри общины или племени - это, в первую очередь, "Суждения о соседстве" (Bretha Comaithchesa), к которому примыкают, в качестве частных случаев, "Суждения о пчелах" (Bechbretha) и текст о проведении водоотводных каналов через соседские земли (Сoibnes Uisci Thairidne, досл. "Родство протекающей воды") . К следующей подгруппе могут быть отнесены тексты о родстве - трактат "О праве наследования" (Din Techtugad), "О делении родов в племени" (D' Fodlaib Cineoil Tuaithi) и закон о правах правителя племени , которые вместе дают картину общей структуры внутриплеменных отношений - от семьи до правителя. Такое повышенное внимание законов к общине и племени лишний раз подтверждает тезис Д. Бинчи о "племенном, аграрном, иерархическом и семейном" характере раннеирландского обества . К третьей подгруппе можно отнести тексты более конкретного содержания - о воровстве (Bretha im Gata), залогах (Bretha im Fuillema Gell), к четвертой - обширные компиляции из всех областей права (например, Di Astud Chirt 7 Dligid, "Об укреплении права и закона" и Na Sechta, "Гептады").
Третья, последняя часть (trian deidenach) Senchas Mar состоит из текстов, посвященные конкретным, специализированным областям права; сердцевину этой трети составляет ряд "разделов" (slechta) - о сыновьях и наследстве (Maccslechta), содержании собак и кошек (Сatslechta и Сonslechta); к последним двум примыкает трактат о юридических аспектах охоты Osbretha, "Суждения об оленях". Второй блок специально посвящен оказанию медицинской помощи и содержит два трактата - "Суждения Диан Кехта" (Bretha Dein Checht) и "Суждения о кровавом ложе" (Bretha Crolige). К этой же части исследователи относят текст о межплеменных договорах (Сairde) и, возможно, гипотетический трактат о свидетелях, проявивших преступное бездействие и подлежащих наказанию (Sellach) . Некоторые специалисты добавляют к этой части корпуса не сохранившийся текст, условно называемый Aer и посвященный сатирам. К этой же совокупности текстов, с большой долей вероятности, могут быть отнесен ряд других изолированных текстов, не эксплицируемых из "канонических" списков, но сходных в плане специализации: группу с Сatslechta и Сonslechta может составить Boslechta, "Суждения о коровах" , группу с текстами медицинского характера - Mellbretha, "Суждения об играх" , посвященный травмам, связанным со спортивными состязаниями. Не исключено, что сюда же относится целая группа трактатов, посвященных "людям ремесла": так, Urcuilte Britheman, "Запрещения судьям", написанные уже на исходе активной деятельности по кодификации законов, требуют от судьи быть сведущим в "brethaib dein cecht goibnenn 7 credhine 7 luchtaine" , т.е. суждениях Диан Кехта (легендарного бога врачевания), Гоибниу (легендарного кузнеца из Племен Богини Дану ), Кредне (легендарного медника-ювелира) и Лухты (легендарного плотника) - однако ни один из текстов, соответствующих упомянутым "Суждениям", за исключением первого, не сохранился даже в цитатах и ссылках.
Ко всей вышеперечисленной совокупности текстов можно, благодаря ряду признаков, добавить и другие трактаты; по своему содержанию к первой "трети" может быть отнесен трактат об уходе за инвалидами и стариками (Do brethaib gaire), ко второй - "Суждения о семье" (Finebretha или Corus Fine), посвященный внутренней структуре и регуляции взаимоотношений в рамках традиционной патриархальной семьи, "Суждения о деревьях" (Fidbretha) и трактат о совместном землепользовании (Сomingaire).
Действительно ли составители Senchas Mar руководствовались теми же принципами классификации, что были изложены выше, сказать не представляется возможным, учитывая тот длительный период, что прошел от составления корпуса до последней фиксации законов в рукописях. Четкого деления всех без исключения текстов по какому-либо жесткому критерию мы отметить не можем - в некоторых случаях близкие по содержанию трактаты оказываются в разных разделах - в частности, тексты Dire ("Штраф"), трактат о залогах (Bretha im Fuillema Gell) и конфискации имущества (Di Chetharslicht Athgabala) разнесены по разным разделам, хотя по своему содержанию они значительно более сходны, чем прочие группы текстов. Возможно, сложившаяся структура Senchas Mar являлась не столько следствием классификационных изысканий, сколько следованием некоторой традиции, обусловленной неизвестными нам факторами, в которых корпус составлялся. Однако то, что составители могли руководствоваться как формальными (серии текстов Сana, "законов" и slechta, "разделов"), так и содержательными критериями (серия трактатов о о социальных связях в первой части, группы текстов о внутриобщинных отношениях - родстве и соседстве, во второй части), кажется нам очевидным.
Не представляется возможным точно локализовать центры и области распространения влияния "школы", в которой складывался Senchas Mar в своем первоначальном виде; однако отдельные редкие ссылки на территории - Теварь (Тара, гр. Мит), Ульстер, Лох Рудрайге (залив Дандрам в гр. Даун в Северной Ирландии), и персоналии - Конгал Каэх (ум. ок. 639 г., король области Дал Араде в Ульстере), Лоэгайре (ум. ок. 463 г., ко-роль Тары из династии Уи Нейллов), позволяют предположить связь этой школы с северными районами центральной Ирландии и Ульстером, в частности, с такими монастырскими центрами, как Слане, Кенаннус (Келлс), Бангор и, возможно, Ард Маха (Армаг).
Большая группа других юридических трактатов по своим языковым особенностям довольно сильно отличается от текстов, ассоциируемых со школой Senchas Mar - большинство из них исследователи относят к другой школе, условно называемой "школой Nemed". Это название было впервые предложено Бинчи для обозначения группы текстов, обладающих набором сходных черт : во-первых, более архаичным, по сравнению с Senchas Mar, языком, что выражается в употреблении соединительного союза sceo вместо традиционного ocus, а также в наличии ранних грамматических явлений, характерных для рубежа V-VI вв. (суффигированные местоимения, тмесис и закон Бергина ); во-вторых, использованием в текстах приемов, характерных скорее для поэтической традиции, в первую очередь аллитерации и "реторик" (roscada). В-третьих, содержание этих текстов демонстрирует большое внимание составителей к правам и обязанностям "людей ремесла" (aes dana) и благородных сословий - королей, священников и особенно поэтов; самым характерным признаком текстов данной школы является частое использование термина nemed, "почитаемый" (ср. галльск. nemeton, "священное место, святилище"), нехарактерного для корпуса Senchas Mar. Кроме того, ряд других терминов, характерных для поэтического лексикона (grad, "ранг", dam, "свита" и т.п.), использование букв огамического алфавита и их обозначений подтверждают мнение Бинчи, что речь может идти о своеобразной "поэтико-юридической" (poetico-legal) школе .
К текстам школы Nemed в настоящий момент относят в первую очередь "Суждения о [непреднамеренных] проступках" (Bretha Etgid) , самый большой из сохранившихся юридических текстов, а также два "Суждения о почитаемых" (Bretha Nemed) - "первое" (toisech), посвященное преимущественно правам церкви и духовенства, и "последнее" (deidenach), описывающее привилегии поэтов . К этой же школе относят "Малое наставление" (Uraicecht Becc), повествующее о социальных статусах, и "Пять путей правосудия" (Coic Conara Fugill), трактат о судебной процедуре . Кроме того, в школе Nemed был создан ряд текстов, не имеющих отношения к законодательству.
Локализация этой школы также вызывает затруднения. Лишь несколько упоминаний о Кашеле (Caisel, ныне в гр. Типперэри), монастырях Корках (совр. Корк) и Имлех Иварь (Imlech Ibair, совр. Эмли в гр. Лимерик) , а также ряд других текстов , упоминающих о существовании юридических школ как в тех же самых монастырях, так и в прилегающих регионах (совр. графства Корк и Керри), позволяют предположить южное происхождение этой традиции (Мунстер).
Помимо того, некоторые тексты не могут быть однозначно атрибутированы по отношению к вышеупомянутым школам.
Традиция юридических школ относительно четко прослеживается по завершении скандинавского периода ирландской истории, окончившегося, как принято считать, после битвы при Клонтарфе в 1014 г., хотя речь здесь уже не идет о "школах" в том смысле, в каком это слово применяется по отношению к Senchas Mar или Nemed. Именно существованию таких школ мы обязаны как большинству дошедших до нас трактатов, так и основной массе содержащихся в них глосс и комментариев. В некоторых случаях нам становятся известными даже отдельные имена писцов и глоссаторов: так, некоторые тексты корпуса Senchas Mar (H.2.15) были переписаны и откомментированы в первой половине XIV в. Лукасом О'Далланом (Lucas O Dallain) и впоследствии дополнены Аэдом МакЭганом (Aed mac Aedagain, ум. 1359). Примерно в то же время другой ученый, Гилла-на-Нэв МакДунн (Gilla na Naomh mac Duinn) составил краткое изложение раннеирландского законодательства на основании текстов, от написания которых его отделяло уже более шестисот лет. Род МакЭганов, к которому принадлежали оба законоведа, регулярно упоминается в анналах и манускриптах вплоть до XVI в. в связи с самыми влиятельными правящими фамилиями, как ирландскими - О'Конор (O Conchobhair), МакКарти (Mac Caraithni), О'Кеннеди (O Cinnedidh), так и норманнскими - Батлерами из Ормонда (ныне гр. Типперэри и Килкенни) и Берками из Кланрикарда (гр. Голуэй), что охватывает практически всю территорию центральной и южной Ирландии и свидетельствует об огромном влиянии этой династии юристов . Несомненно, это по-зволяет предположить существование разветвленной и многочисленной школы.
Во второй половине XIV в. еще один ученый, Довналл О'Даворен (Domhnall Ua Duibhdabhoirenn) составил обширный Глоссарий (Sanas Ua Dubhda Bhoirenn) и с помощью своих учеников переписал, сопроводив комментариями, бoльшую часть второй трети корпуса Senchas Mar. Многочисленные маргиналии на полях переписанных при его участии книг свидетельствуют о существовании крупной школы с заведенными в ней жесткими порядками .
Реально в период с XIV по XVII вв. в Ирландии было известно не менее десятка крупных юридических школ и кланов потомственных законоведов. В своей работе "Guide to Early Irish Law" Ф. Келли перечисляет основные из судейских родов, не включая уже упомянутых: МакКланси (Mac Fhlannchadha), О'Доран (Ua Deorain) - в Мунстере; О'Бреслин (Ua Breislein), Мак Иншеннань (Mac Uinsennain), МакБеркери (Mac Birrthagra) и МакТулле (Mac Tuile) - в Ульстере. Наличие как потомственных законоведов, так и многочисленных школ, имевших общеирландское значение и зачастую пользовавшихся покровительством не только независимых ирландских эрлов, но и английских баронов - лишнее доказательство огромной роли и важного места судьи (специалиста не в церковном, а именно в традиционном праве) в ирландском обществе позднего Средневековья. Инкорпорировавшимся за несколько столетий в структуру ирландского общества английским родам (названных впоследствии "старыми англичанами") судьи были нужны как посредники при взаимоотношениях с ирландскими кланами, как вассальными, так и враждебными, ирландские локальные "короли" и местные правители использовали судей не только в качестве законоведов, но и дипломатов .
Конец традиции юридических школ и судейства приходится на XVI век и совпадает с быстрым упадком ирландскоязычной культуры, последовавшим за серией военных кампаний Оливера Кромвеля и "бегстовом эрлов" в 1607 г., поставившем точку на попытке ирландской аристократии оказать организованное сопротивление английской экспансии. Те из родов ирландской знати, что отказались перейти под юрисдикцию короны и принять ирландское законодательство, были либо изгнаны, либо лишены собственности. Некоторые школы, например МакЭганов, продолжали некоторое время функционировать в географически отдаленных или малодоступных районах страны вплоть до конца XVII в., например в графствах Уиклоу (восточное побережье), Майо и Слайго (западное побережье); отдельные юристы, например из школ О'Даворенов и МакКланси, нашли работу в структурах английской администрации . Дуальд МакФирбис (Dubhalatach Mac Firbisigh), последний ученый, принадлежавший старой традиции и занимавшийся собиранием и перепиской юридических трактатов, был убит в 1670 г.
4.
Большой срок, разделяющий время составления текстов и время существования поздних юридических школ, свидетельствуют об удивительной устойчивости и большом консерватизме ирландской юридической традиции. Такие устойчивость и консерватизм могут быть расценены как результаты усилий и специализированной страты ученых-законоведов, и многих поколений профессиональных переписчиков, деятельность которых не могла бы происходить при отсутствии соответствующих им богатых и влиятельных социальных институтов, в первую очередь церкви - фундамента учености и образования во всей средневековой Европе. Не последнюю роль сыграл и собственно письменный характер юридической традиции, о чем уже говорилось выше - возможность фиксации законов в виде текстов выносило их знание за пределы узкого сословия профессиональных юристов и позволяло существовать в поле, доступном практически всем об-разованным людям, в первую очередь клирикам, чье положение в обществе тем самым существенно укреплялось: церковь становилась не только хранительницей веры, но и блюстительницей закона. Однако длительный срок, прошедший от начала экспансии церкви в область юриспруденции, неизбежно привел к утрате той "порождающей схемы", в соответствии с которой эти тексты составлялись. Так, традиционный рассказчик, держа в памяти некоторое количество "мнемонических символов" (по терминологии Ю.М. Лотмана) репрезентируемых в конкретных объектах материального мира (горы, реки, крепости, курганы) и непосредственным образом ассоциировавшихся с эпизодами и именами героев легенд, не вспоминал заученное наизусть предание, а практически, в соответствии с порождающей схемой-шаблоном, сочинял его каждый раз заново. Роль мнемонических символов для такого типа памяти могли выполнять, напротив, и отдельные "знаковые" персонажи и эпизоды. Таким же образом традиционный судья, руководствуясь некоторым набором максим и знанием преданий, связанных со знаменитыми судьями древности, не применял тот или иной "закон" на практике, а выносил, часто по аналогии, "суждение" (breth), которое не столько являлось соответствием какому-то ранее известному закону, сколько каждый раз становилось законом заново. Мнемоническую нагрузку тут могли нести в первую очередь "знаковые" персонажи - легендарные судьи (Моранн, Шенха сын Айлиля и др.) и связанные с ними прецеденты, а также специальная юридическая терминология. При этом набор применяемых принципов и максим не являлся отвлеченным знанием, а был прямым образом связан с конкретными условиями жизни, с повседневной действительностью: та же максима короля Диармайда и легендарного судьи Нойдиу "каждой корове принадлежит ее теленок" cоотносится с областью повседневного опыта в значительно большей степени, чем максима кодекса Наполеона "отцом ребенка является муж". Фундаментальный для раннеирландского законодательства принцип "аналогии" (cosmailius) здесь, на наш взгляд, может быть понят в двояком смысле: и как аналогия с тем или иным "шаблонным" суждением легендарного персонажа, и как аналогия с наличными данными эмпирического опыта, неким естественным порядком вещей, "законом природы" (ирл. recht aicnid). И если при такой традиционной форме судейства судья принимал решения, как мы уже отмечали, каждый раз по конкретному случаю как бы заново , то правомерность того или иного решения не всегда могла верифицироваться посредством обращения к соответствующим текстам или примерам из прошлого - таким образом, главную регулятивную роль в такой традиции играет система этических ценностей, в основании которой лежат понятия "правды" (ирл. fir), "справедливости" (ирл. firinne) , гарантом которых выступает сам порядок вещей - нарушение закона ведет к разрушению мира (пример Лугайда Мак Кона и особенно Конайре).
Переход от традиционного типа памяти к "письменному" и, как следствие, утрата "порождающих схем", более гибких по своему характеру и позволяющих принимать решения в большем числе конкретных случаев при меньшем наборе исходных положений, привел к тому, что наиболее важным в принятии судебных решений становится доскональное знание большого числа текстов, в связи с чем возникает необходимость их собирать, хранить, копировать, сопоставлять и систематизировать. Количество текстов при этом некоторое время увеличивается, стараясь охватить как можно большее число частных ситуаций и конкретных областей социальной жизни - так возникает писаное право, "право буквы" (ирл. recht litre). В культурологическом плане это можно сформулировать следующим образом: культура начинает ориентироваться не на воспроизведение некоторого ограниченного числа "исходных" текстов в соответствии с традициоHными схемами, а на их порождение и накопление, беря вначале за основу и "исходные" тексты, и схемы их воспроизведения; когда же эти тексты оказываются исчерпанными, и схемы теряют свою порождающую способность, сами полученные таким образом тексты начинают выступать как исходные и порождать другие тексты.
Можно сказать, что средневековое ирландское законодательство стало полностью "писаным" вскоре после того, как был создан (т.е. "воспроизведен" по традиционным правилам ) последний юридический трактат (т.е. около XI в.), и на смену записи текстов пришло их комментирование; скандинавская экспансия вряд ли сыграла здесь решающее значение - уничтожая монастыри, хранилища юридических текстов, викинги могли, как это ни парадоксально, только способствовать выживанию традиционных форм судейства - однако, вероятнее всего, те судьи, которым был вынужден платить св. Патрик , к тому времени окончательно ушли в прошлое.
Ирландская юридическая традиция, однако, за такой длительный срок не выродилась в систему абстрактных теоретических знаний и не стала привилегией книжных ученых. Статут, регулирующий взаимоотношения английских колонистов и ирландского населения, принятый в Килкенни в 1367 г., обязывает подданных короны не пользоваться в своих тяжбах ирландским законом (brehon law), "который правильно вовсе признать не законом, а дурным обычаем: и если кто поступит иначе, и тем опозорит себя, он должен быть заключен в тюрьму и осужден как предатель" . Столь жесткие меры обоснованно объяснить тем, что законы местного населения для английских иммигрантов и их потомков, составлявших к XIV в. не более трех процентов от всего населения Ирландии, почти всегда оказывались предпочтительнее собственных . Не последним доказательством является и то, что специализированный язык законов и судебных постановлений не только сохранился в текстах, но и породил большое число заимствований в английском языке (в первую очередь это касается его шотландского диалекта, "scots"), где они продолжают употребляться до настоящего времени. См. напр., brieve, "судья" (ирл. brithem), comrick, "защита" (ирл. commairce), croy, "вира" (ирл. cro), сan, "закон, плата, рента" (ирл. сain), loughty, "челядь" (ирл. lucht tige), slains, "неподсудность" (ирл. slan), tocher, "приданое" (ирл. tochrae) и т.д. Это не может не свидетельствовать о жизнестойкости традиции.
5.
То, что даже самые ранние из дошедших до нас ирландских юридических текстов подверглись серьезному влиянию со стороны христианской традиции, не вызывает ни малейших сомнений. Не вызывает сомнений и глубокий архаизм содержащихся в них представлений о взаимосвязи права и справедливости с должным порядком вещей, стабильностью мира. К примеру, один из важных трактатов, посвященных контрактам и правам на их заключение, расторжение и изменение (Corus Bescnai) содержит достаточно характерное для всех традиционных культур указание на зависимость мирового порядка от правильного соблюдения законов, пример чему мы уже видели в истории Кормака Мак Арта:
Atatt teora haimsira imbi bailidach in bith .i. recuairt duinebaid, tuaradlia cochta, fuaslu-cad cor mbel. Atait a tri nodicat .i. dechmada 7 primite 7 almsana argairet recuaird duinebaid; traethad cairde la rig 7 tuath argair tuaradlia coctha; astud caich ina sochur 7 ina dochur argair bailidiu in betha (CIH 522.28-35) .
"Есть три случая, когда нарушается мировой порядок, т.е. когда неожиданно возникает эпидемия, наступает война и когда расторгаются устные контракты. Есть три способа исправить ("излечить") это, т.е. [церковная] десятина, "primite" (первые плоды ?) и милостыня предотвращают наступление эпидемии, заключение договора королем и племенем предотвращает наступление войны, а обязательства по соблюдению каждым своих выгодных и невыгодных контрактов предотвращает нарушение мирового порядка."
То, что для поддержания мирового порядка оказывается столь важным своевременная выплата церковной десятины и подача милостыни бедным, отнюдь не случайно, и впервые (если учитывать, что это один из самых ранних из дошедших до нас юридических текстов) выражает общую тенденцию синтеза традиционного права (feine, senchas) и христианской традиции, выраженной в каноническом праве (cain, лат. canon).
Наиболее ярко эта тенденция отражена в так называемом "псевдоисторическом прологе", к Senchas Mar, наиболее полном из сохранившихся сборников традиционного ирландского права, относящегося, согласно лингвистическим данным, к первой половине 8 века . Данный текст связывает своеобразную "реформу" традиционного ирландского права, приводимого в соответствие с нормами христианского благочестия, с именами Св. Патрика, легендарного верховного короля Лоэгайре и верховного поэта (prim-fili) Ирландии Дувтаха мокку Лугарь (Dubthach moccu Lugair):
"Поэт Дувтах мокку Лугарь выносил приговоры людям Ирландии в соответствии с "природным правом" (racht aicnid) и "правом провидцев" (racht faide), ибо право людей Ирландии и ее поэтов определялось вдохновением [свыше]; и увидели провидцы, что светлый язык блаженных узнают они, т.е. писаное право (досл. "право буквы"). Есть много такого в "природном праве", чего писаное право не может достичь. Все это Дувтах изложил Патрику, и все то, что не противоречило слову Божию и догматам веры было включено в судейский канон Церковью и поэтами. Ибо в "природном праве" правильно все кроме того, что касается веры, ее требований, а также гармонии Церкви и народа (tuath) и требований их друг к другу, <:> ибо народ имеет обязательства перед Церковью, а церковь - перед народом." (Binchy, pp. 23-24, CIH 528.17-529.5)
Таким образом, "природное право" ирландцев с самого начала не отрицается как зло и признается полезным и необходимым, а "провидцы и поэты", осуществляющие свою юрисдикцию посредством "природного права" и выносившие свои приговоры в соответствии с божественным откровением, потенциально ставятся в один ряд с ветхозаветными пророками, через которых вещал Святой Дух. "Природное право" распространяется на множество случаев, когда не может быть применим "Закон Божий", - по крайней мере, все то, что не вступает в противоречие друг с другом, одинаково поддерживается и соблюдается как Церковью, так и судьями- знатоками традиционного права. Эти принципы, однако, вряд ли могут быть поняты иначе, чем следствие компромисса, который мог быть достигнут только в результате достаточно длительного, постепенного процесса, приведшего к согласованию между собой двух во многом различающихся юридических систем. В данном случае встает вопрос: в какой мере это взаимодействие носило характер конфликта, либо же оно являлось долгой и относительно мирной эволюцией? На наш взгляд, нельзя исключать ни первого, ни второго варианта.
Идею того, что подлинный закон основывается как на "природном" праве, подразумевающим право традиционное, так и откровении, под которым подразумевается в первую очередь Священное Писание, можно встретить в другом, не менее показательном фрагменте из трактата Uraicecht Becc :
Сach breth ecalsa do-chuisin is for fir 7 dliguid screptra con-suiter. Breth filed immurgu is for roscadaib con-suiter. Breth flatha immurgu con-suiter foraib uilib (CIH 634-5; 1592).
"Всякое суждение церкви, какое только есть, основаны на истине и законе, [изложенном в] Священном Писании. Суждения же поэтов основаны на roscada (т.е. традиционных правилах - О.З.); суждения правителей основаны на них обоих ."
Своеобразный компромисс между правом "природным" и правом церковным мы можем видеть на примере случая, описанного в том же "псевдоисторическом прологе": текст повествует нам, что перед тем, как созвать всех знатных людей страны на встречу, чтобы обсудить с ними и св. Патриком возможные изменения законов, король Лоэгайре, обеспокоенный тем, что христианская доктрина о прощении всех грехов может позволить преступникам избежать наказания, решает выяснить, как сам Патрик относится к этому. Для этого было решено, что некий человек (одна из версий этой истории называет его имя - Нуаду Дерг, притом утверждается, что он был родным братом короля), когда Патрик сойдет со своей колесницы, убьет его возницу у него на глазах. Так и было сделано - Нуаду отправляется туда, где люди Ирландии собираются на встречу с Патриком, и убивает его возницу ударом копья; однако возможно, как утверждает текст, что он собирался поразить самого Патрика. В великом гневе Патрик воздевает руки к небу, и тотчас по всей Ирландии наступает страшное землетрясение. Солнце темнеет, распахиваются врата Ада, и холм в Таре, на котором проходит собрание, перекашивается набок. Далее следует весьма показательный эпизод: сам Бог заклинает Патрика опустить свои руки и прекратить землетрясение, и просит его решить вопрос, прибегнув к помощи судьи (brithem), которого он сам выберет . Этим судьей оказывается Дувтах мокку Лугарь.
Далее следует диалог Дувтаха и Патрика, в котором он утверждает, что ":если скажу я, что это не требует расплаты, то это будет против твоей чести; если же скажу я, что требует это расплаты и отмщения, это возможно, не обрадует Господа: ибо оно (т.е. Писание) призывает к прощению всякого зла, какое только один человек причиняет другому". В ответ Патрик благословляет его и призывает решить, как подскажет ему Господь, и Дувтах выносит свое суждение, произнеся знаменитый стих "Ailiu Dia dirged mo set:" ("Я заклинаю Господа укрепить мой путь"), в котором выносит смертный приговор Нуаду, "ибо каждый человек умирает за свой грех", но утверждает, что душа его при этом не погибнет, но попадет на небеса .
Следующий далее текст комментария поясняет: "Вот как были соблюдены оба этих закона (курсив мой. - О.З.). Виновный был казнен за свое преступление, но душа его была обещана небесам. И было постановлено людьми Ирландии, чтобы всякий человека расплачивался за свой грех, дабы не было больше места греху на этом острове".
Cитуация, изложенная в этом кратком, но показательном фрагменте, характеризует ту общую позицию, с которой было бы правомерно рассматривать всю раннеирландскую юридическую традицию в целом - так или иначе, вся совокупность текстов, с которыми приходится иметь дело исследователю, представляют из себя результат сложного и не всегда однозначного процесса взаимодействия двух традиций в рамках единой культуры. То же самое, вероятно, можно сказать не только о той среде, в которой формировались данные тексты, но и той, в которой эти тексты исследовались и продолжают исследоваться - как юридическая традиция (в данном случае мы подразумеваем под этим в первую очередь традицию воспроизведения и комментирования именно соответ-ствующих текстов) в раннесредневековой Ирландии возникла на стыке исконного традиционного права и привнесенного извне права канонического, так и все посвященные этой традиции исследования оказываются в той или иной степени на стыке представлений двух исследовательских парадигм - нативистской и антинативистской, одна из которых апеллирует в большей степени к "исконности" традиционного права, другая - к "привнесенности" если не большей его части, то очень многих элементов.
Антинативистская точка зрения по отношению к ирландским преданиям и текстам, которые можно в самом общем смысле характеризовать как "светские" подробно и обстоятельно изложена в цитировавшейся нами выше книге МакКона "Языческое прошлое и христианское настоящее раннеирландской литературы". Первая попытка рассмотреть с этой точки зрения раннеирландское законодательство была предпринята в 1984 году Д. О'Корранем, Л. Братнахом и А. Брином в совместной статье "Законы ирландцев" (Peritia, 3 (1984)), которую можно с полным правом назвать программной. Тщательный и кропотливый анализ текстов, проведенный этим коллективом авторов и отчасти предва-ренный изучением Л. Братнахом трактата Bretha Nemed Toisech , призван единственной цели: доказать, что большая часть известного нам текстового материала, составляющего корпус раннеирландских законов, находит параллели в библейском материале и церковных канонах (в первую очередь в обширном сборнике Collectio Canonum Hibernensis), монастырских правилах и постановлениях соборов. Это касается как правил, регламентирующих жизнь и поведение юристов, которые, по мысли авторов, отождествлялись с левитами Ветхого Завета (Op. cit., pp. 398-403), так и поэтов, которых нативистская традиция в первую очередь считала хранителями и носителями элементов традиционной культуры . То же самое относится и к поэтической иерархии, вся схема которой, как утверждается, "несомненно заимствована из церкви" . В подобном же ключе эпизод с Дувтахом и Патриком и синтез "закона природы" и "закона буквы" отождествляется с новозаветной Благодатью Иисуса Христа, приходящей на смену иудейскому Закону, но не отменяющей его; тем самым "христианская реформа" традиционного ирландского законодательства соотносится с провозглашением Христом новых заповедей.
Глава с весьма показательным заглавием "Закон и пророки" (The Law and the Prophets) из уже упомянутой книги МакКона продолжает и развивает данную исследовательскую программу. Автор характеризует "псевдоисторический пролог" в аналогичном духе: данный эпизод ":недвусмысленно сопоставляет богооткровенные от природы суждения и пророчества благочестивых судей Ирландии до св. Патрика с вдохновением, черпаемым благочестивыми людьми и патриархами дохристианского Израиля от Святого Духа, и таким образом намекает на то, что, следовательно, приведение старого закона в соответствие с требованиями Библии, особенно Нового Завета, с точки зрения христианской морали аналогично в обоих случаях. Квази-библейская схема ирландского "ветхозаветного" закона, с должным почтением адаптируемая к "Новому Завету" Патрика, вряд ли может быть выражена более четко".
В целом содержание антинативистского подхода в интерпретации феномена раннеирландского законодательства можно свести к следующим положениям:
Ключевым текстом как средневековой ирландской литературы в целом, так и всей совокупности законов в частности, является Библия; соответственно, для юридических материалов такой основой служит в первую очередь Пятикнижие, а также книги Левит и Судей.
Связь между традиционным "дохристианским" правом и привнесенным христианством писаным правом расценивается как "реинтерпретация старого в свете нового", по аналогии с тем, как Ветхий Завет является преобразованием Нового, а Новый - исполнением Ветхого .
Исходя из этого, насчет аутентичного характера раннеирландского права могут существовать две трактовки: первый вариант предполагает отказ исследователя от поисков корней и истоков традиции, лежащих за пределами христианского метанарратива, т.к. и законоведы, и исследуемые тексты целиком принадлежат к церковно-монастырской среде; согласно такой точке зрения, "ирландские юристы: вряд ли знали, насколько всесторонняя близость их fenechas (т.е. "местное" право - О.З.) к библейскому и церковному праву объясняется заимствованием, совпадением или практически бесконечным сочетанием того и другого, но они несомненно приписывали его целиком или по большей части тому влиянию, которое Церковь оказала на закон и общество: поскольку сами желали этого. " Другой вариант трактовки предполагает возможность того, что параллелизм и внутреннее сходство древнеирландского и ветхозаветного законодательства существовали имплицитно еще до начала святительской миссии св. Патрика в 432/33 г., и потребовались лишь минимальные усилия, чтобы привести традиционное право "к совершенству в свете христианского откровения" .
И тот и другой варианты ставят, таким образом, задачей исследователя поиск соответствий в документах древнеирландского и канонического права с выходом на другие тексты христианской традиции .
К слову, своеобразный "антинативизм" в имплицитной форме присущ и самой ирландской традиции - ее носители и хранители всеми способами старались свести ее к библейским корням: это характерно как для ирландской "псевдоистории", начинающейся с бегства предков ирландцев из Египта вместе сынами Израилевыми, так и с установления основ законодательства и поэтического ремесла. Согласно "Истории правды правителя" (Scel na Fir Flaitha), судебные правила и практика ордалий были учреждены в Ирландии легендарным судьей Каи Приятных Суждений (Сai Cainbrethach), учеником поэта Фениуса Фарсайда (Fenius Farsaid), которого тексты называют "первым (хронологически - О.З.) сочинителем среди ирландцев" (priomhughdair Ghaoidhelge) . Утверждается, что Каи был послан Фениусом из Греции, где тот учился в его поэтической школе, чтобы "изучать языки всех стран по всему миру", и что именно он познакомился в Израиле с законом Моисея (bretha rechta Maisi) и впоследствии учредил в школу, в которой обучал ему ирландцев; ему приписывается также сочинение юридического трактата Сethirslicht Athgabala, относимого исследователями к школе Senchas Mar. Каи оставался в Ирландии пока не сменилось девять поколений, "ибо справедливы были его суждения". Именно поэтому, утверждает текст, "суждения права" (bretha rechta) столь часты в ирландских законах (fenechus), и именно в соответствии с ними судил Кормак Мак Арт.
Интересен тот факт, что автор этого текста, находясь в рамках традиции, пытается объяснить причины сходства местного и канонического права: можно предположить что сама необходимость такого объяснения могла возникнуть лишь тогда, когда, с одной стороны, взаимодействие обеих традиций продолжалось достаточно длительное время, с другой же, когда традиция уже начинает восприниматься со стороны как артефакт. Здесь речь идет уже об "интерпретации интерпретации". Можно, тем самым, сделать предварительный вывод, что "антинативистская" трактовка раннеирландского законодательства может быть понята не только как сравнительно новая исследовательская парадигма, но и как тенденция, имплицитно присущая уже самим составителям и комментаторам текстов.
Сюжет "привнесения извне", или "нахождения" закона в ирландской традиции столь же инвариантен, как сюжет о "нахождении" преданий древности знаменитыми поэтами: так, в Анналах Ульстера за 887 г. cказано: "Послание с "Законом Субботы" (Сain Domnaig) и другими хорошими советами явились в Ирландию с паломником" . Текст Сain Domnaig, закона, посвященного церковным установлениям и наказаниям за нарушение заповеди "чтить день Субботний" хорошо известен исследователям ; при этом он описывает типично ирландские реалии (в частности, упоминает друидов, "свободных воинов" (fiana) и "заклинателей" (cainti)) и, как пишет Келли, "использует главным образом ту же законоведческую терминологию, что и другие (ирландские - О.З.) тексты" , несмотря на то, что перечисленные в нем наказания за нарушение запрета на работу в Субботу основаны на принципах, которые не обнаруживаются в других текстах законов. Мотив "привнесения извне", как и "нахождения", однако, может предстать в совершенно другом свете, если предположить его глубокий архаизм: вспомним, что, согласно Цезарю ("Записки о Галльской войне", VI, 13) друидическая доктрина галлов была также "найдена" за пределами их страны, в Британии (disciplina in Britannia reperta).
В анализе раннеирландского законодательства нельзя, с другой стороны, обойти вниманием и другие моменты, иногда расходящиеся с антинативистской трактовкой: например, текст о статусах Uraicecht Becc приводит деление сословий на "благородные" (soernemed) и "неблагородные" (doernemed); к последним принадлежат т.н. aes dana, "люди ремесла", среди которых, помимо прочих профессий, таких, как врачи (legi), кузнецы (cerdda) и плотники (saer), упоминается и "друид" (drui) ; такое место языческого жреца в социальной иерархии по сравнению с другими трактатами кажется нетипичным. Встреченная в текстах характеристика друида как обладающего "привилегиями" (neimthes) и "достоинством" (miad) также вряд ли могла возникнуть в церковной среде. Нетипичным для церковно-монастырской среды представляется и отраженная законами специфическая картина семейных отношений, в частности признание многоженства и законного внебрачного сожительства. Трактат "Закон пар" (Cain lanamna) описывает шесть форм брака, среди законных форм которого присутствуют регулярное посещение мужчины женщиной с согласия ее и ее семьи (lanamnas fir thathigtheo), а также похищение женщины с ее согласия (lanamnas foxail) . Все они в одинаковой мере расцениваются как налагающие финансовые обязательства и ведущие к изменениям в социальном положении. "Суждения о кровавом ложе" различают три вида жен: главную (ben hi coir lanamnusa или cetmuintir), "вторую жену" (ben tanaise) и "всякую другую" . Дoпускались широкие возможности для развода, законная измена жены с целью зачатия ребенка, а также возможность фактическому отцу выкупить своего ребенка из чужой семьи . Все перечисленное составляет разительный контраст с демонстрируемыми теми же законами жесткими требованиями нравственной чистоты священников и поэтов.
Такими же контрастными на общем фоне ирландских законов этом фоне выглядят непомерно высокие наказания за выполнение работы в субботу, одинаково суровые как для нарушителей, так и для свидетелей и тех, кто не смог этого предотвратить; также излишне гипертрофированным выглядит в церковном праве наказание за убийство женщины: отсечение руки и ноги с последующей смертной казнью и выплатой семьей убийцы двойной компенсации , в то время как стандартная вира и "цена чести" жены обычно соответствовала вире и "цене чести" мужа, либо же, в зависимости от формы брака, могли быть в два или четыре раза меньше. Весьма жесткими в церковных законах являются наказания за убийство упряжного вола и угон молочной коровы , в то время как ирландская традиция дает множество примеров того, что угон скота являлся не только распространенной практикой, но и одной из форм поддержки и упрочения социального престижа .