Катбад – легендарный друид Ульстерского героического цикла, единственный,из друидов, который неоднократно упоминается в сагах. Наставник многих уладов, в том числе Конхобара, которому он приходится приемным отцом, и Кухулина.

Сюжетная вводная: на момент начала игры Катбад, умудренный опытом друид, воин в прошлом, находится в Ульстере. С ним пребывает его сын Геананн Светлоликий, находящийся у Катбада в учениках. Его сын Амаргин, воин и бард, находится при дворе Конхобара в Эмайн Махе. Третий сын Конхобара, Имбринн, является друидом Мунстера.

"Вот повесть о том, как родился Конхобар. Был в Уладе король по имени Эоху Салбуйде, сын Лойха. Родилась у него дочь, назвали ее Несс, дочь Эоху Салбуйде, и приставили к ней для воспитания двенадцать женщин. Асса — было имя первой из них, она должна была обучить девочку учтивости и хорошим манерам.

В то же время один воин отправился в поход. Трижды по девять человек было с ним. Катбад, знаменитый друид,— вот кто был этот воин. Был наделен он большой мудростью, друидическим знанием и даром провидения, он родился в Уладе, но потом ушел оттуда. А теперь отправился он в дикое, пустое место, и было с ним трижды по девять человек. Сражались они вместе, не зная устали, и всегда были вместе, ведь дали они клятву друг другу умереть всем вместе, все трижды по девять человек.

И вот подошли они к одной пустоши в Уладе, Катбад был там со своими воинами и еще другие люди. Напали они на большой богатым дом, где собрались тогда все двенадцать воспитателей девушки, и убили всех. Все там были убиты, только сама девушка сумела убежать. Так никто и не знал, кто учинил это смертное злодейство. А девушка, плача, прибежала к отцу, она требовала мести. Ответил ей отец, что не может отомстить, ведь не знает он, кто учинил это смертное злодейство. Рассердилась на это девушка и сама решила отомстить за своих воспитателей. Собрала она воинов, трижды по девять человек было с ней. Много домов и дворов разрушила и разграбила она с ними. С тех пор прозвали саму ее Асса, ведь проявила она большую учтивость. А потом стали звать ее Нихасса, так велика была ее доблесть. Стало у нее в обычае расспрашивать каждого, кто встречался ей на пути: все хотела она узнать имя того воина, который учинил то смертное злодейство.

Как-то оказалась она в одной пустоши, а люди ее готовили пищу. Вдруг встала она и отправилась искать людей, чтобы задать им вопросы, как всегда делала она, попадая в новое место. Так шла она и вдруг увидела прекрасный источник. Решила она искупаться в нем, и положила рядом на землю оружие свое, и одежду. И случилось так, что и Катбад был тогда в той же пустоши и подошел к тому же источнику как раз тогда, когда купалась в нем девушка. Встал он между нею и ее оружием и одеждой и обнажил свой меч над ее головой.

— Пощади меня! — сказала девушка.

— Обещай исполнить три моих желания,— сказал Катбад.

— Чего ты хочешь? — спросила девушка.

— Хочу я, чтобы стал я твоим покровителем, чтобы был между нами мир и согласие и чтобы ты стала моей женой на всю жизнь.

— Уж лучше это, чем быть убитой,— сказала ему в ответ девушка.

Тогда сошлись вместо их люди, и в назначенный день Катбад пришел в Улад к отцу девушки. Тот сердечно приветствовал его и дал ему землю, называемую теперь Рат Катбада. Была она возле реки, которая называлась Конхобар в Крих Росс.

И вот однажды ночью напала на Катбада страшная жажда. Пошла Несс за питьем для него, но никакого питья найти не смогла. Тогда подошла она к реке Конхобар, зачерпнула воду чашкой и вернулась к Катбаду.

- Принеси огня, чтобы я мог видеть эту воду,— сказал Катбад.

Сделали так, и увидели тут в воде двух червяков. Обнажил Катбад свои меч над головой девушки, потому что захотел он убить ее.

— Выпей сама воду, которую ты принесла мне,— сказал Катбад,— или я убью тебя!

Сделала она два глотка той воды, и при каждом глотке проглотила она по червяку. С того дня она понесла, и были люди, которые говорили, что от тех червей она и понесла. Но на самом деле король Фахтна Фатах был любовником этой девушки, и от него понесла она, а не от Катбада.

Тогда пошел Катбад к Фахтне Фатаху, сыну Рудрайга, чтобы поговорить с ним. Отправились они в долину Маг Инис. Когда настал ее день, испытала та женщина родовые муки. Сказал ей Катбад:

— О женщина, если в твоей это власти, пусть лишь завтра, а не сегодня, принесет твое лоно то, что хранит оно. Будет тогда твой сын королем Улада или даже всей Ирландии, и слава о нем навеки сохранится в наших землях. И запомнится этот день, как запомнится день появления на свет Иисуса, сына всемогущего Бога.

— Я сделаю так,— сказала Несс.— Один лишь есть у него путь, и освобожу я его тогда, когда будет надо.

И вышла Несс на луг на берегу реки Конхобар. Села она на камень у самого края. И опять стала она испытывать родовые муки. Так сказал тогда Катбад и предрек рождение Конхобара.

Несс, ты терпишь муки,

Бремя боли будит,

Дай родиться сыну.

Твои руки белы,

Дочь Эоху Буйде.

О моя супруга,

Будет смел и славен

Сын тебе на радость.

В этот час родится

Он, владыка мира,

Будет его сила

На века воспета.

В эту ночь родится

Повелитель битвы,

Не узнает плена

Он и Христос.

Он рожден в долине

На высоком камне.

Будет славной повесть –

О его правленье.

Пса узнает Улад,

Ум его и удаль.

Вызовет он ужас

В справедливом гневе.

Назван он Конхобар,

Будет он Конхобар.

Будет всюду первым

Он с оружьем алым.

Смерть его настигнет

После смерти Бога.

Светлый меч сверкает

Над холмами Лайм.

Видит ясно Катбад

Ум его и храбрость,

Он полюбит сына,

Как родного сына,

Будет сыном Фахтны,

Как сказала Скатах.

В плен возьмет он многих

С севера и с юга.

О Несс!

И тогда девушка позволила ребенку родиться, и славным был ее сын, все в Ирландии узнали о нем. До сих пор стоит камень, на котором он родился на западе Айргдеха. Так родился этот сын: в каждой руке у него было по червяку. Пошел он к реке Конхобар, и расступилась река перед ним. И тогда назвал его Катбад по имени тон реки: Конхобар, сын Фахтны. Взял его Катбад на руки, дал ему имя и предсказал ему будущее, такую он промолвил песнь:

В славный час пришел он в мир,

Славен будет он.

Справедливым будет он,

Катбада он сын.

Катбада он сын

И прекрасной Несс.

Вот пришел он в мир,

Навсегда мой сын.

Навсегда мой сын

Станет королем,

Песни сложит он,

Споры разрешит.

Н всегда во всем

Будет первым он,

Ой любимый сын,

Голова моя.

Конхобар воспитывался у Катбада и всегда был рядом с ним, так что стали называть его некоторые; КонхЯбар, сын Катбада. А потом получил Конхобар власть в Уладе после матери своей и отца, ведь королем был Фахтна Фатах. А от Катбада получил он мудрость и друидическое знание, которые помогли ему выиграть битву при Гайрех и Илгайрех против Айлиля и Медб во время Похищения быка из Куальнге."

И сказал тогда Фиаху, сын Фар Аба:

- Спустя год вновь отличился тот мальчик!

— Чем же? — спросил Айлиль.

— В ту пору друид, что зовется Катбадом, обучал друидической мудрости восьмерых учеников к северо-востоку от Эмайн. Спросил один из них, дурные иль добрые знаки являлись Катбаду в тот день. И отвечал ему Катбад, что слава и доблесть будут уделом того юноши, который пример сегодня оружие, по скоротечны и кратки будут его дни на земле. Услышал эти слова Кухулин, развлекавшийся играми к юго-западу от Эмайн, отбросил свои игрушки и направился прямо в спальню Конхобара.

— Да не оставит тебя всякое благо, о предводитель воинов,— сказал мальчик, как и пристало говорить испрашивающему милость.

— Чего ты желаешь, о мальчик? — спросил Конхобар.

— Желаю принять я оружие,— отвечал тот.

— Кто надоумил тебя, о мальчик? — снова спросил Конхобар.

— Друид Катбад,— молвил Кухулин.

— Дурного совета не даст он,— сказал Конхобар, и, препоясав Кухулина мечом, подал ему два копья да щит.

Взмахнул Кухулин оружием и затряс им в воздухе, так что разлетелось оно на мелкие кусочки. Два других копья, щит и меч дал ему Конхобар, но снова воздел Кухулин оружие, замахал и затряс им и как прежде разлетелось оно на мелкие кусочки. Было же у Конхобара в Эмайн четырнадцать пар боевого оружия, которым в положенный час наделял он юношей, не знавших потом поражения в битве, и все они вдребезги разлетелись в руках Кухулина.

— Вот уж воистину плохое оружие, о господин мой Конхобар,— сказал мальчик,— не по руке оно мне!

Вынес тогда Конхобар свой собственный меч, Щит и копья и подал Кухулину. Поднял оружие в воздух Кухулин, затряс, замахал им, так что острия меча и копий коснулись потолка, но на этот раз невредимым осталось оно.

— Вoт славное оружие,— сказал мальчик,— и вправду под стать мне. Хвала королю, что носит его! Хвала и земле, откуда он родом!

Между тем вошел к ним друид Катбад и молвил: — Уж не принять ли оружие задумал ты, о мальчик?

— Воистину так,— ответил Конхобар.

— Вот уж не желал бы я, чтобы сын твоей матери принял сегодня оружие,— молвил Катбад.

— Что ж так,— сказал Конхобар,—или не по твоему совету пришел он ко мне?

— Не бывало такого,— ответил Катбад.

— Ах так, лживый оборотень! — вскричал Конхобар,— уж не задумал ли ты провести меня?

— Не гневайся, господин мой Конхобар,— молвил мальчик,— воистину это он надоумил меня, ибо когда спросил его ученик о знамениях на нынешний день, отвечал Катбад, что доблесть и слава станут уделом того юноши, что примет сегодня оружие, по скоротечны и кратки будут его дни на земле.

— Правду сказал я,— воскликнул Катбад,— будешь велик ты и славен, но быстротечною жизнью отмечен!

— С превеликой охотой остался бы я на земле всего день да ночь, лишь бы молва о моих деяниях пережила меня,— сказал Кухулин.

— Что ж, юноша, тогда поднимись на колесницу, ибо и это добрый знак для тебя.

Поднялся мальчик на колесницу, но лишь начал трясти ее и раскачивать, как разлетелась она на мелкие кусочки. В щепки разнес он вторую и третью, да и все семнадцать колесниц, что держал Конхобар в Эмайн для утех юношей, и ни одна не устояла перед ним.

— Нехороши эти колесницы, о господин мой Конхобар,—сказал мальчик,—ни одна мне не в пору.

Кликнул тогда Конхобар Ибара, сына Риангабара и, лишь тот отозвался, велел ему запрячь королевских лошадей в его собственную колесницу. Возница привел лошадей и запряг в колесницу, а мальчик взошел на нее и принялся раскачивать, но невредимой осталась колесница.

— Вот добрая колесница,— молвил Кухулин,— воистину под стать мне!

— Теперь же, о мальчик,— сказал тогда Ибар,— пора пустить лошадей на пастбище.

— Не время еще,— отвечал тот,— поезжай-ка лучше кругом Эмайн, чтобы мог отличиться я в ратной удали в тот день, когда принял оружие. Трижды объехали они Эмайн, и вновь попросил его Ибар распрячь лошадей.

— Не время еще,— отозвался мальчик,— поезжай вперед, дабы пожелали мне удачи юноши в день, когда принял я оружие.

Направились они прямо к полю, где были в то время юноши.

— Уж не принял ли ты оружие? — воскликнули все, завидев Кухулина.

— Воистину это так! — ответил Кухулин.

— Тогда пусть дарует оно торжество и победу, да первым омоется кровью в бою,— сказали юноши,— жаль лишь, что поспешил ты, оставляя наши забавы и вправду под стать мне.

— Не бывать нам в разлуке,— ответил им мальчик,— но все же по доброму знаку я принял сегодня оружие.

Собрались улады па пир в доме Федельмида, сына Далла, рассказчика Конхобара. Была среди них и жена того Федельмида, она прислуживала гостям. А была она уже на сносях. Много было выпито рогов с пивом, много было съедено мяса, поднялось в доме пьяное веселье. Настала ночь, и направилась женщина к своему ложу. Когда проходила она по дому, раздался в ее животе страшный крик, разнесся он по всему дому. Все мужчины в доме вскочили со своих мест и сбежались на этот крик. Сказал тогда Сенха, сын Айлиля:

- Стойте,— сказал он,— пусть приведут сюда эту женщину, и она объяснит нам, что значит этот крик.

Привели ту женщину. Сказал ей тогда муж ее, Федельмид:

Страшный стон извергло

Твое ревущее чрево.

Что означает этот

Крик из разбухших бедер?

Страхом скрепил он сердце,

Ужасом уши ранил.

Тогда подошла она к Катбаду и так сказала:

Вы послушайте лучше Катбада

Благородного и прекрасного,

Осененного тайным знанием.

А сама я словами ясными

Про то, что Федельмид вложил в меня,

Не могу сказать.

Ведь не ведомо женщине,

Что во чреве

У нее спрятано.

Тогда сказал Катбад:

В чреве твоем спрятана

Девочка ясноглазая,

С кудрями белокурыми

И щеками пурпурными.

Ее зубы белы как снег

Ее губы красны как кровь.

Много крови из-за нее

Будет пролито среди уладов.

Девочка в чреве спрятана,

Стройная, светлая, статная.

Сотни воинов сразятся из-за нее,

Короли к ней будут свататься

И с войсками подступят с Запада

Враги пятины Конхобара.

Будут губы ее как кораллы,

Будут зубы ее как жемчуг,

Позавидуют королевы

Красоте ее совершенной.

Положил Катбад ладонь на живот женщины и ощутил трепет под своей ладонью.

— Поистине,— сказал он,— это девочка. Будет имя ее — Дейрдре. И много зла случится из-за нее.

Когда девочка родилась, спел Катбад такую песнь:

Предрекаю тебе, о Дейрдре,

Что лицо твое, полное прелести,

Принесет много горя уладам,

О, прекрасная дочь Федельмида.

Будут горькие годы долгими,

О, женщина жестокая,

Будут изгнаны из Улада

Сыновья могучего Уснеха.

Будет время то тяжким бременем,

Будет Эмайн горем усеяна,

О лице твоем память скорбная

Сохранится на годы долгие.

По вине твоей будут оплаканы,

О, женщина желанная,

Смерть Фиахны, сына Конхобара

И уход от уладов Фергуса.

Красотой твоей будут вызваны,

О, женщина желанная,

Гибель Геррке, сына Иладана,

Срам Эогана, сына Дуртахта.

И сама в своей горькой ярости

Ты решишься на дело страшное.

Жить недолгий век тебе выпало,

Но оставишь ты память долгую.

— Да будет убита эта девочка,— сказали все.

— Нет,— сказал Конхобар.— Пусть завтра принесут ее в мой дом. Будет она воспитана у меня и, когда вырастет, станет моей женой.

Никто из уладов не стал тогда спорить с ним. Так все и было сделано…

…Теперь о Конхобаре. Долго уж, казалось ему, спит он без жены. Взял он тогда с собой лучших из уладов, Коналла Кернаха, Кухулина, Келтхайра, Блаи Бругайда и Эогана, сына Дуртахта, и Катбада, и Сенха, и пошел к жилищу Доманкенна, сына Дега, что был из Племен Богини и владел той землей. Там узнали они, что умерла девушка и весь народ в крепости оплакивает ее. В великое молчание погрузился тогда Конхобар, ибо ни о ком не печалился так, кроме самой Дейрдриу.

- Какая же месть подобает им? — спросил Конхобар. Отвечали благородные улады, что должно убить Атирне с сыновьями и всеми его людьми, ибо уж не раз страдал Улад от их оружия. Тут вышла к ним мать девушки, Бегуба, и принялась оплакивать ее перед Конхобаром и благородными уладами.

- О король,— сказала она,— не одной смертью кончится это дело, ибо и я с ее отцом лишимся жизни от горя. Было пророчество, что и нас заберет эта смерть, как провидел друид, говоря:

"Толпы женщин плачут о смерти мужей от слов Атирне" [...|.

- Хищных зверей нашлет на вас Атирне, — сказал тогда Катбад,— Поношение, Позор и Стыд, Проклятье, Огонь и Злое слово. Ведь это у него есть шесть сыновей Бесчестья: Скупость, Отказ, Отрицание, Жестокость, Безжалостность, Жадность. Нашлет их на вас он, и станете с ними сражаться.

Принялся тут и Доманкенн корить и подстрекать уладов.

- Скажите, что же нам делать, о улады? — спросил Конхобар. Кухулин дал совет убить Атирне. Конал храбрый и справедливый вгляделся. Калтхайр ранящий замыслил. Мунремар знаменитый обдумал. Кускрайд сторож решил. Храбрые, заносчивые, жестокие, с обоюдоострыми мечами юноши уладов подтвердили решение идти и разрушить укрытие Атирне.

И сказал тогда Доманкенн матери Луайне:

Великий плач поднялся тогда о девушке, а потом спели над ней погребальные песни, устроили погребальные игры и воздвигли надмогильный камень. Воистину горестны и печальны были отец и мать девушки, и горько было слышать их рыдания.

И сказал тогда Конхобар:

После этого принялся Конхобар оплакивать девушку и чернить перед уладами Атирне. Тогда пошли за ним улады к Бенн Атирне и заперли там его с сыновьями и всеми людьми, а потом убили двух его дочерей, Мор и Мидсенг, и сожгли крепость Атирне.

Недобрым делом показалось это филидам Улада, и тогда сказал Аморген:

…Начинается повесть Сирробуд Суалтайм.

Суалтайм был сыном Бекалтаха, сына Моралтаха и приходился отцом Кухулину. Раз услышал он о мучениях своего сына, что бился в неравном сражении с Галатином Дана и его двадцатью семью сыновьями, да внуком, по имени Глас, сын Делга.

— Издалека доносится это,— сказал Суалтайм.— То ли рушатся небеса, то ли мелеют моря, то ли раскалывается твердь, то ли томится мой сын в неравном бою-поединке Похищения.

Правду говорил Суалтайм и хоть и не сразу, но все же отправился к своему сыну. Отыскав Кухулина, принялся Суалтайм горевать и оплакивать его. Не по душе было Кухулину, что отец его горюет и убивается, ибо хоть и лежал он увечный да раненый, все ж знал, что не сможет Суалтайм отомстить за него. Правду сказать, ничем не приметен был Суалтайм и не слыл ни героем, ни трусом.

— О господин мой Суалтайм,— сказал Кухулин,— отправляйся немедля к уладам в Эмайн и зови их сюда за скотом, ибо не в силах я больше защищать их в проходах и ущельях Дхонайлле Муиртемне. Один выстоял я с понедельника перед Самайном до начала весны, убивая днем одного человека у брода и сотню воинов ночью. Теперь уж не ставят мне честных условии, и не согласны ирландцы на бой-поединок, а все никто не идет мне на помощь и выручку. Обручи из молодого орешника не дают плащу касаться моего тела. Сухие клочья пряжи запеклись в моих ранах. С головы до пят не сыскать волоска на моем теле, что прошел бы в иголку, ибо на кончике каждого запеклась капля алой крови, не считая левой руки, в которой держу я свой щит, да и на ней уж трижды пятьдесят ран. Если тотчас же не отомстят за это улады, то уж не бывать тому до скончания времен.

С тем и отправился Суалтайм предостеречь уладов на своей единственной лошади, по прозвищу Серый из Махи. Вскричал он, лишь только приблизился к Эмайн:

— Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают, о улады!

Не услышав в ответ ничего от уладов, встал он против Эмайн с другой стороны и снова молвил:

— Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают, о улады.

Снова не дождался он ответа уладов и вот почему: гейс воспрещал уладам говорить прежде своего короля, а королю прежде друидов. Направился тогда Суалтайм к камню заложников в Эмайн Махе и в третий раз воскликнул:

— Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают!

— Кто похищает, уводит и убивает? — спросил тогда друид Катбад.

— Айлиль и Медб разоряют вас,— отвечал Суалтайм,— уводят ваших жен, юношей и сыновей, похищают стада, лошадей и скотину. Лишь один Кухулин смиряет и сдерживает войска четырех великих провинций Ирландии в проходах в ущельях Конайлле Муиртемне. Не ставя г ему уже честных условий и не согласны ирландцы на бой-поедииок, а все не идет нему никто на помощь и выручку. Изранен уж юноша, кровь запеклась в его ранах. Обручи из молодого орешника поддерживают его плащ. С головы до пят не сыскать волоска на его теле, что прошел бы в иголку, ибо на кончике каждого запеклась капля алой крови, не считая левой руки, которой держит он щит, да и на ней уж трижды пятьдесят ран. Если тотчас не отомстите вы за него, уж никогда вам не сделать того до скончания времен.

— Достоин тот смерти и гибели, кто так говорит с королем,— молвил в ответ друид Катбад.

— Воистину так,— сказали улады.

Тогда в гневе и ярости угнел от них Суалтайм, ибо не услышал желанного ответа. И случилось так, что поднялся на дыбы Серый из Махи и поскакал прочь от Эмайн, а щит Суалтайма выскользнул из его рук и краем своим отрубил ему голову. Тогда повернула лошадь обратно к Эмайн, и на спине ее лежал щит с головой Суалтайма. Вновь молвила голова:

— Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают, о улады!

— Не в меру громко кричит он,— молвил тогда Конхобар,— ведь небо пока у нас над головой, земля под ногами и море везде вокруг нас. Доколе небеса с множеством звезд не падуг на земную твердь, доколе сама она не лопнет от сотрясения, доколе многорыбное море с голубыми берегами не хлынет на сушу, каждую корову верну я в ее стойло и хлев, каждую женщину в ее дом и жилище, после победы в бою, поединке и схватке…

Стали улады держать совет после смерти Конхобара, дабы решить, кому передать королевскую власть. И говорили одни, Что надлежит стать у них королем Фергусу, сыну Ройга¹. Но немало претерпели улады зла от Фергуса, пока был он в изгнании, и говорили другие, что не бывать ему их правителем. Иные же сказали; что по праву–король Кормак Конд Лонгас, сын Конхобара. Между тем желал Конал Кернах власти для своего воспитанника, Кускрайда Менд Маха². Принялись тогда улады готовиться к схватке, но не стал затевать Кускрайд битву, ибо страшился, что истребят друг друга потомки Рудрайге. Не было тогда при нем Конала Кернаха, что потом стыдил и укорял за это своего воспитанника.

И сказал так Генан Груадсол, сын Катбада³:

– Знаю теперь я; кто должен стать королем в Ирландии–то. Кормак Конд Лонгас, сын Конхобара, благороднейший муж, не обделенный ничем: обликом дивным и храбростью, даром чести и справедливости. Ему перед смертью велел Конхобар передать власть, ибо он старший из его сыновей и воспитанник Фергуса, сына Ройга, что ни разу не разорял наши края, если случалось ему быть с Кормаком.

Согласились улады с такими словами Генана.

Тогда послали они от себя гонцов в королевство Коннахт, дабы позвать Кормака править уладами – Генана, сына Катбада, филида Амаргина, Имбринна, сына Катбада, и Уатехтаха, сына Ферадаха. Отправились возницы в путь и прибыли в Круахан Ай⁴. Были там Айлиль, Медб и Фергус, и приветствовали они гонцов. Стала потом расспрашивать их Медб. Тогда сказали они, что пришли за Кормаком, дабы сделался он королем вместо своего, отца.

Послали людей за Кормаком, что охотился в ту пору за рекой у Сид Нента⁵. Вернулся Кормак в Круахан, и приветствовала его Медб.

– Должно теперь тебе исполнить наше желание,– сказала она.– Доныне ты был нашим воспитанником и не знал отказа в еде и платье. Хорошо приняли тебя, когда ты пришел сюда.

– Воистину отблагодарю я вас,– сказал Кормак,– и с охотой подчинюсь вашей воле. -

Тогда рассказал Генан Кормаку, зачем они пришли. И послал Кормак гонцов к своим людям, что жили по. всему Коннахту, и собрались они к нему из Ирус Домнайн⁶ и других краев – мужчины, женщины и дети.

И были у Кормака такие гейсы: гейс слушать прорезную арфу Круйтине, гейс преследовать птиц с Маг да кео, гейс пускать своих коней через ясеневое ярмо, гейс плавать с птицами Лох Ло, гейс встречать женщину на Сенат Мор, гейс переходить посуху Синанд, гейс заходить в Дом Да Хока ⁷.

Вот каковы были гейсы Кормака, и наложил их Катбад в ночь когда тот родился.